На кимберлитовой трубке Сантара проходили штольню - горизонтальную горную выработку. Это была первая в России подземная выработка на кимберлитовой трубке, поэтому представители многих производственных и научных организаций испытывали сильное желание попасть на эту штольню и посмотреть на кимберлитовую трубку, так сказать, изнутри. Трубка Сантара была алмазоносной, поэтому штольня представляла собой режимный объект. В связи с этим начальник экспедиции направил предписание главному геологу Владимиру Зорину, в котором категорически запрещался доступ в штольню посторонним лицам, не имеющим на это специального разрешения. Право на посещение, естественно, нужно было получить в Нюрбе у начальника экспедиции и только после этого лететь на Сантару. А разрешения начальник выдавал неохотно и в основном отказывал. Были, однако, организации, с которыми начальник не хотел портить отношения, но и пускать в штольню желания не имел. На этот случай использовался тактический ход. Для наложения резолюции у начальника было два карандаша: красный и синий. Если резолюция накладывалась красным карандашом, её следовало неукоснительно исполнить. Если же резолюция была написана синим, выполнять её ни в коем случае не предписывалось. Таким образом, начальник экспедиции перекладывал всю ответственность на плечи главного геолога партии Владимира Зорина. Бедняге Зорину приходилось ломать себе голову и придумывать предлоги, чтобы не пускать наивного представителя в штольню. Зорин ссылался на подготовку штольни к взрывным работам, на обрушение свода, на аварийный прогиб кровли, но большей частью убегал от назойливых посетителей на какой-нибудь отдалённый участок, где проводил несколько дней, занимаясь непосредственно геологическими поисками.
Славик Махоткин - сотрудник тематической партии экспедиции летел на Сантаринскую штольню с целью отбора образцов кимберлита для лабораторных исследований. У него было подлинное разрешение на работу в штольне, никаких осложнений не ожидалось. Более того, Володя Зорин лично проводил Славика к штольне и познакомил его с горняками, работающими там. Это было необходимо, поскольку все горняки были предупреждены о запрете доступа посторонних в штольню и ревностно выполняли это указание, правда, по своим личным соображениям: посторонние люди в штольне изрядно мешали им работать.
Хмурый бригадир проходчиков выдал Славику шахтёрскую каску с встроенным в неё фонариком и замусоленную ватную телогрейку.
- А это зачем? - удивился Славик.
Был разгар лета и температура воздуха днём была не ниже 25 градусов.
- Там холодрыга, - коротко и ясно объяснил бригадир. Потом он также в краткой форме посоветовал Славику использовать для работы обеденный перерыв и вообще поменьше путаться у горняков под ногами.
Время как раз было обеденное и Славик решительно вошёл в штольню. Здесь было пусто, темно и тихо. Лишь далеко в забое слышались негромкие голоса проходчиков. Бригадир не обманул: тут было холодно. Здесь, в царстве вечной мерзлоты, температура почти не менялась в течение года, составляя около минус 4 градусов. А зимой, когда снаружи температура достигала минус 40 и ниже, горняки могли здесь перевести дух от жестокого мороза.
Славик осмотрелся. Стены и потолок штольни были покрыты густым инеем. В неярком свете шахтёрской лампочки крупные ледяные иглы переливались радужным блеском. Самого кимберлита почти не было видно под пеленой инея. Славик поёжился, ощутив мысленно многотонную толщу горных пород над головой и от этого ощущения почувствовал себя неуютно. Однако он быстро справился с этим неприятным чувством и принялся за работу.
Научный сотрудник одного из московских научно-исследовательских институтов Пал Палыч Козлов был командирован на Сантару для ознакомления с кимберлитовой трубкой и отбора образцов из штольни. Его сопровождала студентка-практикантка геологоразведочного института. Это была красивая брюнетка с загадочным именем Джойя. По рассеянности, а может быть, из-за излишней самоуверенности Пал Палыч не захватил с собой письма дирекции института с просьбой о разрешении работать в штольне. Рассчитывал Козлов, в основном, на главного геолога партии Володю Зорина, с которым он был знаком не один год. Прилетев в Нюрбу, Козлов узнал о строгих драконовских правилах на штольне и пожалел о своей неосмотрительности. Пришлось идти за разрешением к начальнику экспедиции.
Начальник принял Козлова неприветливо
- Что вы собираетесь делать на штольне? - спросил он.
- Познакомиться с трубкой в естественном залегании и отобрать образцы для изучения в лаборатории. Результаты этих исследований, если захотите, будут вам предоставлены.
- Все необходимые анализы мы проводим в нашей лаборатории и нас это вполне устраивает.
- Но качество наших исследований и квалификация московских специалистов, я думаю, выше, чем здесь, - опрометчиво сказал Пал Палыч.
- Ерунда, - ответил начальник, - Лабораторная база у нас прекрасная и специалисты хорошие. А заведует лабораторией кандидат наук. Так что мы сами можем кое-чему вас научить.
Козлов уже сам понял, что ляпнул лишнего.
- Я не сомневаюсь, что у вас прекрасные специалисты. Но если вам потребуются какие-нибудь дополнительные исследования, мы можем заключить с вами договор и всё выполнить, - сказал он.
- Вот тогда-то и приезжайте на штольню, - буркнул начальник экспедиции.
Но в душе он здраво рассуждал, что в будущем контакт институтом может пригодиться. Взяв синий карандаш, он вывел на заявлении резолюцию: «Разрешаю».
В Сантаре Володя Зорин прочитал синюю резолюцию и понял, что доступ Козлову в штольню запрещён. Пришлось объяснять, что штольня временно закрыта для посетителей из-за аварии и там проводится ремонт. У Пал Палыча было предписание института заниматься кроме трубки Сантара другими кимберлитовыми трубками, расположенными по соседству. Соседними кимберлитовыми трубками Козлов поручил заниматься своей спутнице Джойе, а сам стал ждать момента, когда его допустят в штольню. Время шло, а долгожданный момент не наступал. Несколько раз Пал Палыч просил бригадира проходчиков пустить его в штольню хотя бы на короткое время, но флегматичный бригадир каждый раз односложно отвечал:
- Пущать не велено.
Тогда Козлов пошёл к Зорину для выяснения ситуации. Зорин сообщил, что начальник экспедиции распорядился до поры до времени никого не пускать в штольню. Пал Палыч решил послать начальнику экспедиции радиограмму и напомнить ему о недавно полученном разрешении. По существующим правилам все радиограммы, отправляемые из партии, должны были подписываться начальником партии или главным геологом. Только после этого радист имел право передать текст в эфир. Зорин согласился подписать послание, но на радиостанции что-то перепутали и радиограмма была отправлена в таком виде:
СОГЛАСНО НАШЕЙ НЕДАВНЕЙ ДОГОВОРЁННОСТИ ПРОШУ РАЗРЕШИТЬ ДОСТУП В ШТОЛЬНЮ КОЗЛОВ.
ЗОРИН
В Нюрбе начальник экспедиции несколько раз перечитал полученную радиограмму, недоумённо наморщив лоб. Потом он вызвал к себе главного инженера.
- Посмотри-ка, Илья Ильич, что это за абракадабра? Ты что-нибудь понимаешь?
Главный инженер внимательно прочитал текст и сказал:
- Здесь говорится о договорённости с вами. Значит, вам должно быть ясно, что имеется в виду.
Начальник экспедиции рассвирепел:
- Ни черта мне не ясно! Откуда в этой партии появились козлы и на кой хрен должен я давать разрешение, чтобы их запустили в штольню?
Главный инженер задумчиво смотрел в потолок. Потом он сказал:
- Может быть, это шифровка?
Надо сказать, в то время в экспедиции действительно существовала система кодов, чтобы важная информация не достигала ушей нежелательных элементов. Так, текст «Сдох олень» обозначал, что найден алмаз, «Закурили трубку» - значит нашли месторождение. Но «козлы» в радиограммах пока не фигурировали.
Главный инженер продолжал развивать свою мысль:
- Возможно, «козлы» - это приезжие, которые донимают Зорина и он не знает, как от них отбиться.
Начальник внимательно посмотрел на своего главного инженера, грохнул кулаком по столу и сказал:
- А ведь ты прав, светлая ты голова. Эти приезжие атакуют Зорина и он просит поддержки. Надо ему помочь.
Скоро Зорин получил ответную радиограмму. Она гласила:
ДОСТУП КОЗЛОВ В ШТОЛЬНЮ ЗАПРЕЩАЮ ДО ОСОБОГО РАЗРЕШЕНИЯ.
Получив радиограмму, Зорин увидел ошибку, но он принял это за опечатку и от руки добавил «а» к слову «козлов». После этого он показал радиограмму Козлову и сказал:
- Так что, Пал Палыч, вход в штольню для вас пока закрыт. Ждите особого разрешения.
Но Пал Палыч не хотел ждать. Он подолгу простаивал у входа, надеясь каким-нибудь способом попасть внутрь. Однажды это ему почти удалось. Он улучил момент, когда вокруг никого не было и проник в штольню. Однако не прошло и пяти минут, как двое дюжих горняков обнаружили его и выпихнули на свет Божий, пообещав в следующий раз накостылять ему по полной программе.
Славик не раз встречал у входа в штольню немолодого человека, с худым, бледным лицом и жиденькой бородкой. Сегодня этот человек подошёл к Славику и представился.
- Козлов. Москва, - сказал он.
Славик удивился. Никто раньше, знакомясь с ним, не упоминал географических пунктов. Было не очень ясно, что имел в виду Козлов: место рождения, работы или прописки. Сам Славик считал себя в какой-то степени космополитом, так как родился в Риге, школу кончал в Астрахани, институт заканчивал в Москве, а работал сейчас в Нюрбе. Поэтому он, не долго думая, произнёс с гордостью:
- Махоткин. Советский Союз.
Козлов подозрительно посмотрел на Славика, подумав, что тот над ним насмехается. Но на Пал Палыча глядели такие чистые и праведные глаза, что он сразу отверг все подозрения. Узнав, чем занимается Славик, Пал Палыч поинтересовался, как ему удалось получить разрешение на работу в штольне.
- Что тут такого? - удивился Славик, - Я ведь работаю в этой же экспедиции и экспедиция заинтересована в наших работах.
- Сделаем так, - сказал Козлов, немного подумав, - Вы будете приносить мне кимберлит из штольни, в Москве в нашей лаборатории я обработаю ваши образцы, а результаты анализов вышлю вам. Для вашей экспедиции это будет, безусловно, интересно.
Теперь уже Славик посмотрел на Козлова с подозрением. Что за чепуху он несёт? А вслух он ответил:
- Это может быть и интересно, но я обещал Зорину, что все отобранные мной образцы останутся в экспедиции, поэтому вам я ничего передать не смогу.
- Жаль, молодой человек, жаль. Вы упускаете прекрасную возможность, отказываясь от услуг столичных специалистов.
Подошла Джойя. Узнав, что девушка учится в том же институте, который он сам недавно закончил, Славик обрадовался. Они наверняка смогут найти общий язык.
Разговаривая, они дошли до ручья, где стояла палатка Джойи. Палатка Козлова находилась не менее чем в сотне метров ниже по течению ручья.
- Зачем же вы поставили свою палатку так далеко? - спросил Славик у Козлова.
- Молодой человек, - ответил Пал Палыч с достоинством, - Москвичи живут в перенаселённом городе. Толпа везде - на улицах, в магазинах, в транспорте. Мы испытываем постоянный дефицит одиночества. Здесь, в Якутии, мы можем его восполнить. Надеюсь, вы меня поняли.
Джойя предложила выпить чаю с печеньем, но Пал Палыч отказался и направился к себе в палатку, по-видимому, восполнять дефицит одиночества.
- Странный он какой-то, - сказал Славик, - Посидели бы, поговорили за чаем.
- Он всегда отказывается, - ответила Джойя, - Иногда я сварю борщ и предлагаю ему похлебать горяченького, а он не идёт. Питается в одиночку только сгущёнкой с хлебом.
Пал Палыч продолжал каждый день бродить возле штольни. Он уже не надеялся попасть внутрь, но у него созрел иной план. Однажды он подозвал к себе проходчика Гришу Соплюхина и предложил ему 50 рублей, если он вынесет из штольни кусок кимберлита.
- Только я должен знать, на каком расстоянии от входа в штольню взят кимберлит, - объяснил Пал Палыч.
Гриша Соплюхин согласился. Деньги он любил, а здесь запахло деньгами, хотя существует мнение, что они не пахнут. Однако немного подумав, Гриша решил, что это не такое уж безобидное дело. За продажу алмазоносного кимберлита с режимного объекта могут и срок дать. Решение созрело быстро. Гриша взял со склада кусок кимберлита с малоизвестной неалмазоносной трубки Коллективная. «Кимберлит - он и в Африке кимберлит» - справедливо решил Соплюхин. Он тщательно завернул кусок породы в газету и утром следующего дня вручил его Козлову, получив обещанные 50 рублей.
- Если хотите, принесу ещё, - предложил Гриша.
Пал Палыч с радостью согласился. Вырисовывалась перспектива собрать столь нужную коллекцию кимберлита. Несколько дней Гриша честно приносил Козлову образцы всё с той же трубки Коллективная. Однако бюджет у московского учёного не резиновый и Пал Палыч скоро понял, что при таких затратах у него не останется денег на обратную дорогу в Москву. Когда он предложил за очередной кусок кимберлита 25 рублей, Гриша Соплюхин сперва возмутился таким уменьшением расценок. Но быстро сообразил, что если откажется, то не получит и этих 25 рублей.
В конце концов Пал Палыч собрал солидную коллекцию образцов, причём последние куски обошлись ему по демпинговым ценам по 5 рублей за штуку. Естественно, все они были с трубки Коллективная. Пал Палыч был очень доволен, рассортировал свою коллекцию, поместив каждый образец в маленький мешочек.
- Вот видите, Джойя, как всё хорошо получилось, - сказал Козлов, - Мы, опытные геологи, всегда найдём выход из трудного положения.
Славик Махоткин заканчивал свою работу в штольне. Он всё же нарушил своё обещание Зорину и в последний день подарил Джойе хороший образец кимберлита из трубки Сантара.
- Джойя, это тебе на память кимберлит из штольни. Он взят с отметки 40, - сказал Славик.
Джойя с благодарностью приняла подарок. Теперь у неё будет память о Якутии и добром малом Славике.
Вечером она взяла лупу и стала рассматривать образец. За этим занятием её застал Козлов.
- Откуда это у вас, - поинтересовался он.
- Славик на память подарил образец из штольни. С сороковой отметки.
- Вы позволите мне посмотреть его поближе? - попросил Пал Палыч.
- Конечно, возьмите, - согласилась Джойя.
Козлов взял образец и отправился к себе в палатку, но скоро вернулся и отдал образец Джойе.
- Мазурик этот ваш Славик, - сказал он с неприязнью, - Этот кимберлит не из штольни. Я сравнил его с образцами из моей коллекции. Они абсолютно разные. Где подобрал этот кимберлит ваш Славик - неизвестно. Такие образцы, непонятно где взятые, мы, геологи, называем «собакитами». Никакой ценности они не представляют.
Свои кимберлиты Козлов тщательно упаковал в большую чёрную сумку. Сумка с камнями весила килограммов
В Иркутск Пал Палыч и Джойя прилетели ночью. Денег на самолёт до Москвы не было, они добрались до вокзала и купили билеты в плацкартный вагон. Перетащив свои вещи на перрон к пустой скамейке, сели в ожидании поезда. После бессонной ночи Джойя задремала, Пал Палыч клевал носом.
Вокзальный вор Мишаня шёл по пустынному в этот ранний час перрону и размышлял о превратностях судьбы. Философский настрой Мишани объяснялся тем, что в последнее время ему не фартило. Аналитический ум Мишани связывал его неудачи с ростом благосостояния города. Этот парадокс объяснялся очень просто: народ стал богаче и предпочитал летать на самолётах. На поездах ездила публика победнее, с которой взять было нечего. Размышления Мишани привели его к решению о смене плацдарма деятельности и смещения в сторону аэропорта. Но в аэропорту уже давно действовала своя группировка, которой вряд ли понравилось бы появление чужака-конкурента.
Мишаня замедлил шаги. Он увидел мужчину и девушку, сидящих на скамейке, возле которой была сложена небольшая кучка вещей. Девушка дремала, мужчина как будто тоже. Опытным взглядом Мишаня заметил большую чёрную сумку, которая стояла чуть в стороне. Если осторожно подойти к скамейке сзади, сумку можно незаметно ухватить. Убедившись, что мужчина тоже спит и вокруг никого нет, Мишаня подкрался к скамейке сзади и схватил сумку. Неожиданно для него, она оказалась тяжёлой. Но Мишаня этому только обрадовался. Неужели наконец повезло? Неспеша, неслышными шагами он дошёл до угла вокзального здания, завернул за него и пошёл быстрее. Тяжелая сумка оттягивала руки и идти становилось трудно. Обливаясь потом, Мишаня прошёл через какие-то закоулки и вышел к небольшому скверу. Здесь он опустился на скамейку, перевёл дух и вытер вспотевшее лицо. Затем нетерпеливо дёрнул замок молнии на сумке. В сумке лежали небольшие полотняные мешочки. Мишаня развязал один и вытащил оттуда невзрачный серый камень. Развязал второй - такой же камень. Мишаня понял, что его опять постигла неудача, но он упрямо продолжал развязывать мешочки, пока сумка не опустела. Тогда Мишаня откинулся на спинку скамейки и в отчаянии крикнул:
- Господи Боже, за что ты меня так наказываешь? Что я тебе сделал?
- Ты напрасно возмущаешься, - ответил Мишане Господь Бог, - Ты нарушил одну из основных заповедей - «не укради». За это и наказан. Но ты можешь себя успокаивать тем, что благодаря тебе учёный Козлов лишился своей коллекции собакитов и теперь не сможет сделать ложное заключение о составе кимберлитовой трубки Сантара.