Районный центр Колпашево в середине прошлого века был довольно крупным деревянным посёлком на Оби. Деревянными были не только дома, но и тротуары, настеленные из досок вдоль главных улиц. Деревянные тротуары были не роскошью, а насущной необходимостью, ибо в дождливое время улицы посёлка раскисали до болотного состояния. Чтобы проехать по таким улицам на автомобиле, требовалось высокое мастерство водителя. Да, паршивые были дороги, но в то время больше внимания уделяли пешеходам, нежели автомобилям. К тому же в Колпашево тогда автомобилей было не так уж много.
Наша экспедиция базировалась в Колпашево и выполняла гравиметрическую съёмку на территории Томской области. В качестве транспорта мы использовали вертолёты Ми-4 - мало известный в то время тип летательных аппаратов. Местное население постоянно собиралось на аэродроме, наблюдая за взлётом и посадкой диковинного самолёта. Лётчики и мы, бортоператоры, среди местного населения пользовались уважением, и даже на танцах в местном клубе здешние хулиганы предпочитали мирное обхождение с нами.
Томская область была покрыта густой тайгой, населённые пункты встречались редко, и вертолёт был самым подходящим транспортным средством для проведения наших наблюдений в этих труднодоступных местах. Единственным исключением оказалась западная часть области, где было полно озёр и болот. Мы пробовали здесь работать с вертолётом. Подлетали к месту, вертолёт зависал на высоте около полуметра над землёй, мы выходили с приборами, а вертолёт поднимался и кружил в воздухе, пока мы проводили наблюдения. В результате расходовалось много лишнего лётного времени и дорого стоящего бензина. И руководство экспедиции решило использовать на озёрах гидросамолёт, который имелся в Колпашевском авиаотряде. Это был старенький ША-2 самолёт-амфибия. Этот самолёт смонтирован на большом понтоне и может садиться на воду. А при выпущенных шасси он садится на аэродром. Самолётик небольшой, длиной не более
Вот такой самолёт мне предстояло использовать при работе на озёрах.
Пилотом на ША-2 был Коля Лысак. Эта был молодой парень, коренной сибиряк, но дальние его предки были украинцы, поэтому друзья Лысака звали его Мыкола. Перед нашим первым совместным вылетом Мыкола сказал мне:
- Захвати с собой плащ. Моя «коломбина» на взлёте поднимает столько воды, что можно промокнуть.
- А для чего же это? - спросил я.
- Чтобы освежиться в жаркое время летом, - объяснил Лысак.
- А как же летать осенью, когда совсем не жарко?
- Осенью поэтому лучше не летать и все дела закончить летом, - пояснил Мыкола.
Это, конечно, была шутка, но самолёт при взлёте действительно поднимал массу брызг и плащ был весьма кстати. Летать на ША-2 мне понравилось. Нет того мощного грохота, который постоянно присутствует в вертолёте. Летишь себе, и перед тобой раскрываются бескрайние просторы: тайга, реки, озёра. Населённые пункты здесь почти нет. Поэтому на озёрах здесь птиц видимо-невидимо. Они тучами разлетались при приближении самолёта. Зверей увидеть сверху не пришлось, но рыбу Лысак ловил на каждом озере, пока я выполнял наблюдения с прибором. Названия здешних озёр были довольно однообразными. Было несколько озёр с одинаковыми названиями: Гусиное, Лебединое, Щучье. Но для сотен озёр в этом краю названий просто не хватало и они оставались безымянными.
Перед вылетом в очередной рейс я зашёл к начальнику партии Борисову. Передавая мне топографическую карту, Борисов сказал:
- Сегодня, наконец, у тебя будет озеро с собственным именем: Дурное. А то всё безымянные озёра попадаются.
- Александр Фёдорович, может не надо такого озера. Ведь здесь все названия с глубоким смыслом, - сказал я.
- Вот, заодно ты и проверишь, в чём смысл этого названия. На то ты и исследователь.
Первые четыре озера мы отработали нормально. Правда, одно из них оказалось небольшим и дистанции для взлёта оказалось маловато. Но выяснилось, что для нашего самолёта это не проблема. Лысак пустил самолёт на взлёт не по прямой, а по окружности. Разогнавшись таким хитрым способом, самолёт благополучно взлетел.
Следующим местом нашей посадки было озеро Дурное. Лысак сделал круг над озером и пошёл на посадку. Мы ещё не долетели до края озера, как вдруг раздался какой-то щелчок и наступила тишина. Толька воздух свистел в ушах.
- Что случилось? - спросил я.
- Да ерунда, пропеллер оторвался, - спокойно ответил Мыкола.
- Не фига себе ерунда, - не на шутку встревожился я, - Как же мы теперь полетим?
- А мы теперь не полетим, - так же флегматично ответил мой пилот, - Мы теперь плавать будем. Живые, или не совсем.
Самолёт ещё не потерял скорости и благополучно, но со страшным шумом, плюхнулся в воду, подняв огромную волну и тучу брызг. Пробежав по инерции некоторое расстояние, самолёт остановился, качаясь на собственных волнах. Некоторое время мы сидели молча. Потом я спорил:
- Что же нам теперь делать? Ты сможешь по рации связаться с аэропортом?
- Моя рация слишком слабенькая, не потянет. Доставай-ка вёсла, будем грепсти к берегу. Нужно сперва пропеллер поискать.
Низкий берег был покрыт разноцветным ковром мхов и лишайников. Эти берега опасны и ненадежны. Моховые кочки лежат на торфяной подушке, под которой либо вязкая трясина, либо вода. Когда идёшь по такому берегу, кажется, что двигаешься по плохо надутому резиновому матрасу.
Мы шли параллельно друг другу, не выпуская из рук вёсел, которыми мы ощупывали почву перед собой.
- Нашёл! - раздался крик Лысака. Я посмотрел в его сторону и тоже увидел пропеллер, который воткнулся в моховую кочку. Если бы он упал плашмя, мы бы, наверное, долго искали его.
Лысак направился к пропеллеру и вдруг ухнул вниз. Он барахтался в провале, пытаясь оттуда выбраться, но без видимых результатов. Я осторожно подполз к нему и с помощью весла помог выбраться. Пока Мыкола выжимал мокрую одежду, я сходил за пропеллером, и мы, внимательно глядя под ноги, вернулись к самолёту.
- А ты сможешь присобачить пропеллер на место? - спросил я.
- Смогу, но пусть это делает авиатехник, - ответил Лысак.
- Осталось только найти здесь авиатехника, - проворчал я.
- В экспедиции знают наш маршрут. Значит, завтра пришлют сюда вертолёт с кучей народа. В этой куче будет и авиатехник, - терпеливо объяснил Лысак, - А пока будем куковать на этом озере.
Решили перегнать самолёт на ту сторону озера, где темнел лес и, скорее всего, был коренной берег. Когда мы гребли через озеро, я обратил внимание на всплески, время от времени появлявшиеся на поверхности воды.
- Рыба, наверное, играет, - предположил я.
- Нет, это выходит болотный газ, - поправил Мыкола, - Его на этих озёрах много.
Край озера широкой дугой вдавался в крепкий, песчаный берег, поросший густым ельником. Мы вышли на сушу и тут же поняли, что страшно хотим есть. В хозяйстве у Мыколы нашлись закопчёный котелок, небольшой запас чая, сахара и соли. Было также несколько чёрных сухарей, отвердевших до состояния магматической горной пароды.
- Я сейчас наловлю рыбки, а ты пока займись костром, - сказал Лысак, вытаскивая свой спиннинг.
Я направился за дровами к опушке леса, но внезапно остановился. Передо мной была старая, заброшенная могила с покосившимся, почерневшим крестом.
Кто же ты, неведомый странник? Ведь кто-то здесь похоронил тебя, значит, вас было как минимум двое. Какая судьба забросила вас на эти дикие берега? Ведь до ближайшей деревни по карте не менее 30 километров по прямой. Что за трагедия разыгралась здесь много лет назад, и не она ли послужила причиной недоброму названию этого озера? Я огляделся вокруг. Ничего не указывало на то, что здесь были когда-то люди. Толька эта одинокая могила.
Я вошёл в лес. Меня тут же облепила туча осатаневших комаров. Огромные столетние ели не пропускали солнечных лучей и в лесу было сумрачно и хмуро. Еловый лес вообще производит на меня неприятное впечатление в отличие от соснового. В чём тут причина - не знаю. Преследуемый комарами, я выбежал из леса, решив собрать дров на опушке.
Я ещё не успел зажечь на берегу костёр, как появился злой и раздражённый Мыкола.
- В этом проклятом озере даже лягушки не водятся, не то, что рыба, - сказал он, - Первый раз встречаю такое озеро.
Я зачерпнул котелком воды. Она явно отдавала не то бензином, не то керосином. Предположив, что наш самолёт загрязнил воду, я прошёл вдоль берега и зачерпнул воды в другом месте. Результат был тот же.
- Давай сходим на соседнее озеро. До него не больше 200 метров, - предложил я, - Может там вода почище, а значит и рыба будет.
Вдоль опушки леса дошли до соседнего озера. Вода в нём была вполне приличная. Я набрал воды в котелок и вернулся к самолёту. Нет, не нравится мне здешний антураж - мёртвое озеро, угрюмый и неприятный лес, почерневший крест на опушке. Дурное озеро, похоже, вполне оправдывало своё название.
Скоро появился Лысак. Он тащил связку увесистых чебаков.
- Соседнее озеро не в пример приличнее, чем эта гнилая параша, - объявил он, - И рыба есть, и берег приятнее.
После обеда Лысак опять отправился на рыбалку. А я пошёл собирать дрова для костра - нужно было запастись топливом на всю ночь. Потом я нарезал несколько охапок елового лапника для постелей. Провозился до самого вечера.
Меню нашего ужина было то же, что и в обед. Кружек у нас не было и чай пили по очереди прямо из закопчёного котелка. В результате наши физиономии получили живописный вид. Сторонний наблюдатель мог бы принять нас за воинственных индейцев в боевой раскраске, или за чертей, обсуждающих у адского пламени свои пакостные планы.
Жуткий, продолжительный крик донёсся со стороны тёмного леса. Я вздрогнул.
- Сова кричит, - объяснил Мыкола, - Их в здешних местах немного осталось.
- Я бы нисколько не возражал, если бы их тут вообще не было, - сказал я, - Нельзя же так пугать простого советского человека.
Моё предложение отдохнуть на еловой подстилке Мыкола проигнорировал и отправился спать в пилотском кресле. А я завернулся в свою брезентовою плащ-палатку и уютно устроился на еловой перине.
Среди ночи меня разбудил противный крик совы. Сна больше не было. На тёмном звёздном небе светила почти полная луна. Из самолёта доносился сладкий храп Мыколы. А на озере творилось что-то непонятное. Признаюсь, подленькие мурашки пробежали по моему позвоночнику, когда я увидел это странное зрелище. Над озером стлался слой тумана. На его поверхности медленно двигались какие-то бледные, призрачные фигуры, освещённые голубоватым лунным светом. Эта картина на фоне мрачного чёрного леса производила весьма неприятное впечатление. Однако советское воспитание, основанное на марксистко-ленинской философии, приучило меня к мысли, что никакой чертовщины на свете нет, и что любое явление, которое кажется паранормальным, может быть объяснено с материалистических позиций. Эти соображения помогли мне быстро разобраться с происходящим.
Болотный газ, большие пузыри которого лопались на поверхности воды, проникали в слой тумана и задирали его вверх. Эти приподнятые клочки тумана перемещались вдоль озера, увлекаемые едва заметным движением воздуха, и постепенно таяли в пространстве. Довольный своими логическими рассуждениями, я завернулся в свой плащ и крепко заснул. Утром на озере уже не было тумана, и лес, освещённый яркими лучами утреннего солнца, уже не казался таким угрюмым и непонятным. Я не стал будить Лысака, взял спиннинг и пошёл на соседнее озеро наловить рыбы к завтраку.
А в полдень прилетел вертолёт. Он снизился над болотистой равниной и из него выскочили несколько человек. Затем вертолёт поднялся и начал описывать круги около озера. Прилетели командир авиаотряда, авиатехник, начальник партии Борисов и медсестра. Медсестра, быстро сообразив, что в её помощи никто не нуждается, поставила свой чемоданчик с красным крестом на берегу и пошла на опушку леса собирать цветы. Авиаторы вместе с Лысаком пошли к самолёту, а Борисов начал расспрашивать меня о причинах случившегося:
- Вы же сами велели мне исследовать это Дурное озеро, - сказал я, - Вот мы и задержались. А озеро вполне достойно своего названия. Вода в озере паршивая, тут не водится ни рыба, ни хрена. В лесу полно комаров, злющих, как наш главный бухгалтер. По ночам над заброшенной могилой кто-то дико орёт, а по озеру шляются привидения.
Борисов смотрел на меня вытаращенными глазами.
- Что за ересь ты несёшь? - закричал он, - Какие могилы, какие привидения? Ты, часом, не тронулся на этом озере? Я спрашиваю, почему вы не прилетели вчера?
- Разве я не сказал? - удивился я, - Мы потеряли пропеллер, долго искали, нашли, но Лысак отказался пришпилить его на место, сказав, что это не его дело. А без пропеллера взлететь мы не смогли. Пробовали, но не смогли.
Борисов посмотрел на меня уничтожающим взглядом, махнул рукой и пошёл к авиаторам выяснять ситуацию. А я направился на опушку леса помогать медсестре собирать цветы.
Между тем, авиаторы пришли к выводу, что ремонт предстоит несложный и авиатехник с Лысаком смогут быстро его выполнить. А все остальные сели в вертолёт и улетели в Колпашево.
Через два дня мы с Лысаком повторяли маршрут, прерванный из-за аварии. Сделали круг над Дурным озером и приготовились к посадке. Вдруг меня осенило.
- Слышь, Мыкола, - сказал я, - Ну его на фиг это озеро. Мне что-то не хочется здесь садиться. Махнём лучше на соседнее.
Вместо ответа Лысак отвел руку от штурвала и выразительно поднял вверх большой палец. Потом он заложил такой крутой вираж, что земля с моей стороны встала дыбом, и я забеспокоился, как бы вода из озера не выплеснулась куда-нибудь. Но через секунду земля встала на место, вода никуда не делась, а прямо по курсу приветливо серебрилось соседнее озеро. Мы шли на посадку.