В октябре 1959 г. я завершал опытно-геофизические работы на кимберлитовой трубке Сытыканская. Съемка была уже закончена, рабочих я отправил в соседний отряд и теперь был занят проверкой вычислений. Нужно было убедиться, что все сделано правильно, брака нет и можно спокойно уезжать с участка. Снег уже засыпал тайгу толстым слоем. Дни стояли солнечные и морозные, ночью по небу, усыпанному звездами, гуляло северное сияние.
По договоренности с начальником партии, в конце октября за мной должен был заехать каюр с оленями, чтобы отвезти меня на базу партии в пос. Далдын.
В нашей партии в том году работали два каюра. Один - Потап - молодой парень хорошо говоривший по-русски, но замкнутый и неразговорчивый. Второго каюра звали Евстафий. Был он средних лет, невысокого роста. По-русски он понимал плохо, но был общителен и жизнерадостен.
Многие северные люди не выговаривают некоторых русских звуков. Таков был и Евстафий. Свое имя он выговаривал как «Гестапий». Мы через Потапа не раз внушали ему, что нельзя так искажать собственное имя, что «гестапо» далеко не безобидное слово. Евстафий только улыбался, щурил свои узкие глаза и твердил: «бара бир» (по-якутски - «все одно»). Так он и остался Гестапием.
У Гестапия был пес со странным именем Баргась. Он был незаменимым помощником хозяина. Пес легко разыскивал и пригонял Гестапию стадо заблудившихся оленей, выслеживал дикого зверя и был его ближайшим другом в нелегкой кочевой жизни. Летом Гестапий не кормил пса, считая, что тайга прокормит. Пес не обижался, а когда хозяин все же бросал ему дочиста обглоданную кость, он смотрел на него благодарными глазами.
Именно Гестапий и приехал за мной с 10 оленями и 5 нартами. Мы быстро уложили мой багаж в нарты и пустились в путь, рассчитывая засветло добраться до Далдына. Дорога шла под гору, и олени резво бежали по свежему снегу. Скоро мы добрались до ручья Сытыкан и поехали по льду, припорошенному снегом. Местами в верхнем течении Сытыкана встречаются перекаты. Вода здесь замерзает медленнее благодаря быстрому течению, поэтому лед здесь тоньше. На одном из таких перекатов случилась беда. Легкие нарты Гестапия проскочили через коварное место. А мои груженые продавили тонкий лед и я оказался в ледяной воде. Адским холодом обожгло ноги так, что перехватило дыхание. Воды на перекате было по колено, но так как я сидел на нартах, то промок до пояса. Первым подбежал Баргась. Он лизнул воду из полыньи и, жалобно скуля, забегал вдоль края, словно говоря: «Чем же я могу тебе помочь?». Гестапий поспешил на помощь. Мы вытянули нарты на прочный лед и вскарабкались на крутой берег. Гестапий мигом разжег большой костер и помог мне снять оледеневшие валенки и брюки. К этому времени я уже не чувствовал ни холода, ни ног. Мною овладело какое-то тупое безразличие к происходящему. Гестапий закутал мои ноги в оленье одеяло, сбегал к своим нартам, притащил бутылку спирта, зубами снял крышку и начал спиртом растирать мне ноги. Скоро я почувствовал дикую боль в ногах и одновременно желание выбраться из этой передряги.
Мои валенки, портянки и брюки дымились у костра, тепло медленно входило в мое тело. Я был бесконечно благодарен Гестапию за помощь. Я знал, что бутылка спирта для него дороже золота, тем не менее, он без колебаний расстался со своим сокровищем. Гестапий налил спирт в кружку и дал мне выпить. Я обычно запивал чистый спирт водой, а тут пришлось «закусить» снежком. После этого я почувствовал себя совсем хорошо и готов был идти помогать Гестапию ставить палатку, но брюки еще не высохли, а без них было неудобно. Скоро палатка была поставлена, затоплена железная печка и я перебрался туда, желая, чтобы мои вещи скорее просохли.
Ясно, что ехать дальше сегодня мы не могли и нужно было обеспечить ночлег. Я натянул сырые еще брюки, навернул горячие портянки и сунул ноги в непросохшие еще валенки. Гестапий отправился к своим оленям, а я принялся готовить дрова и таскать ветки для подстилки. На печку была поставлена кастрюля, в которой варился здоровенный кусок оленьего мяса. Гестапий пришел уже в сумерки. Мы допили с ним остатки спирта, поели мяса и завалились спать.
Ночь выдалась морозная. Мой бок, обращенный к стенке палатки, замерзал, а другой - изнывал от жары топящейся печки. Я так и провертелся всю ночь, переворачиваясь с боку на бок. Утром я поднялся совершенно здоровым. Даже насморка не было после холодной ванны.
Наше дальнейшее путешествие происходило без приключений и скоро мы были в Далдыне.
Через день Потап и Гестапий должны были отправляться в свой родной Оленек. Мне не хотелось расставаться с Гестапием - человеком, без которого я бы не вылез так просто из этой истории. Договорились встретиться на будущий год в партии.
Я с великим трудом выпросил у завхоза бутылку спирта и отдал ее Гестапию. Он явно обрадовался подарку.
Встретиться нам, однако, не пришлось. Через год Гестапий утонул на рыбалке: перевернулась лодка, а плавать он, как и многие северные люди, не умел. Исчез и Баргась. Верный своему хозяину, он, наверное, последовал за ним в ту неведомую, благословенную страну, где не бывает полярной ночи, и где на богатых пастбищах бродят стада диких оленей.