Министр отпил из стакана остывшего чая и посмотрел на часы. Был второй час ночи, но Министр не собирался ложиться. Он знал, что Хозяин любит работать по ночам и может позвонить в любое время, чтобы потребовать какие-нибудь справочные материалы. Несколько дней назад Хозяин сказал Министру:
- Ваши геологи, конечно, молодцы, что нашли первый алмаз на Вилюе. Но нам нужен не один алмаз, а много алмазов. Политическая обстановка такова, что мы не можем больше зависеть от капиталистов и покупать у них алмазы. Нам необходимо иметь свои месторождения. Со всеми вытекающими последствиями.
Последние слова Хозяина Министр принял на свой счёт и на душе у него остался горький осадок от разговора. Но вчера настроение Министра улучшилось. К нему в кабинет вошёл геолог Румянцев, который только что вернулся с далёкой северной речки. Поздоровавшись, Румянцев молча протянул бумажный пакетик, в котором лежали четыре небольших прозрачных кристалла.
- Где взял? - хрипло спросил Министр.
- На Торго, - ответил Румянцев, - Мы вели плановые региональные исследования и случайно вышли на это место. Но подцепить месторождение не удалось: надо было выполнять план, да и зима помешала.
- Кто ещё знает о ваших результатах? - спросил Министр.
- Только я и мой помощник геолог Седов. Мы даже наше институтское начальство не поставили в известность. Ведь эти результаты в планы института не входили.
- Очень хорошо. Продолжайте соблюдать строгую секретность. Что потребуется для вскрытия месторождения?
- Все эти алмазы найдены примерно в одном месте. Месторождение где-то рядом. Нужно будет закончить исследования по правым притокам Торго. На это уйдёт месяца два-три. Потребуется также горная бригада, чтобы вскрыть месторождение.
Министр напряжённо думал. Как поступить? Можно, конечно, включить эти работы в тематический план института, но тогда о них будут знать другие, а это пока нежелательно. Проще всего в организационном смысле включить работы в комплекс исследований, которые будет проводить экспедиция, организуемая в Нюрбе. Но интерес экспедиции сосредоточен на площадях, расположенных в бассейне Вилюя. Вряд ли она займётся сейчас незнакомой северной речкой Торго.
- Сделаем так, - решил Министр, - Организуем отряд целевым финансированием с прямым подчинением Министерству. Подберём
- Ан-2 на лыжах сядет прямо на Торго. Но нужно успеть завести до весны.
- Завезём. Но повторяю: никто, даже в отряде, не должен знать, чем вы занимаетесь и где находится место ваших изысканий. Забудьте само название Торго. Политическая обстановка такова, что если про ваши работы узнают враги, я не дам и ломаного гроша за ваши жизни.
Когда Румянцев ушёл, Министр подошёл к карте, висевшей на стене, и долго вглядывался в голубую полоску небольшой речки, затерявшейся на просторах Сибирской платформы.
Министр допил чай, подошёл к окну и открыл форточку. В морозном воздухе медленно кружились снежинки, постепенно покрывая чистой пеленой безлюдную улицу. Стоял ноябрь 1949 года.
Зимой из Хандыги на далёкую северную речку Торго стали садиться самолёты, поставленные на лыжи. В целях конспирации речка теперь называлась Хотугу-Юрях. Первыми прилетели геолог Румянцев, завхоз Пахомов, радист Соболев и несколько рабочих-плотников. В задачу последних входила заготовка леса и постройка помещений для жилья и склада. Завхоз Василий Пахомов был мужчиной лет тридцати с большим хвостиком. Он искренне любил Север и, работая в системе Главсевморпути, побывал на многих северных станциях. Любовь к Северу послужила причиной разлада семейных отношений. Жена, которой наскучили частые и длительные отлучки мужа, ушла от него, забрав малолетнюю дочь. Расстроенный Пахомов, чтобы привести в порядок нервы, уехал на эту отдалённую речку.
Радист Соболев был лысоватый здоровяк тоже лет тридцати, но с небольшим хвостиком. Он тоже любил Север, но в отличие от Пахомова, понимал, что для полного счастья надо иметь работу поспокойнее. Он решил поработать здесь на реке и вернуться на «материк» и закончить свои путешествия.
Румянцев указал место для базы и велел ёлочками обозначить посадочную полосу на реке. Всем прибывшим он объяснял, что здесь будет новый метеопост. Опытные Пахомов и Соболев быстро сообразили, что никакой это не метеопост, но они привыкли не задавать лишних вопросов. Метеопост, так метеопост.
Румянцев не стал задерживаться на базе и улетел в Москву. У него было ещё много дел по организации отряда. Командовать на базе стал Пахомов.
Первым делом поставили три
Вместе с плотниками на базу прибыл чёрный пёс с неопределённой родословной по кличке Журка. Пёс был общителен и понятлив. Одно ухо у него стояло торчком, а другое, видимо повреждённое в драке, висело тряпкой. От этого вид у пса был какой-то залихватский. За эту внешность плотники решили дать псу другое имя: Бандит. Но пёс эту идею воспринял негативно. Он абсолютно не реагировал на обидную кличку, несмотря на все ухищрения плотников.
Скоро были готовы изба-пятистенка и складское помещение. Плотники улетели. Пёс Журка не захотел возвращаться в Хандыгу и остался на базе.
Приближалась весна. Уже было доставлено на базу всё снаряжение и продовольствие. Со дня на день ожидали прибытия отряда. Но совершенно неожиданно от Румянцева пришла загадочная радиограмма: «Вылет отряда задерживается. Ждите указаний». Стали ждать.
Наступила весна. Река вскрылась и уничтожила посадочную полосу. Василий Пахомов и Кирилл Соболев оказались отрезанными от большой Земли. В те годы вертолётов в народном хозяйстве ещё не было.
А в Москве тем временем происходили драматические события. Произошло то, чего так опасался старый Министр. Скупая информация о работах Румянцева попала каким-то образом в руки наших недоброжелателей. Они постарались не допустить возможного обнаружения алмазных месторождений в России. Сделать это в то время было несложно. По ложному доносу в измене Родине Румянцев и Седов были арестованы и отправлены в далёкие лагеря. В последний момент Румянцев ещё успел подать радиограмму на базу о задержке вылета отряды. Наивный человек, он ещё верил в то, что следователи во всём разберутся, восстановят справедливость и их отпустят. Результатом этих событий для Министра был обширный инфаркт и летальный исход. Почти готовый полевой отряд, лишённый руководства, распался. Люди разъехались по разным организациям. Кто теперь знал о местонахождении базы на далёкой северной речке? Пилоты, которые возили груз на базу, пользовались картами, полученными от Румянцева. Некоторые из лётчиков, возможно, могли бы восстановить по памяти маршрут полёта до базы. Но никто их об этом не просил.
Радиограммы, отправляемые Пахомовым на имя Румянцева, оставались без ответа. Наконец пришла радиограмма, подписанная каким-то Чердынцевым:
«Ваше хозяйство передано Амакинской экспедиции. По всем вопросам обращайтесь в Нюрбу».
Связались с Нюрбой. Оттуда запросили местонахождение базы. Наши Робинзоны знали только то, что база находится на реке Хотугу-Юрях. После этого Нюрба надолго замолчала.
Пахомов и Соболев вовсе не считали себя брошенными, несчастными людьми. За время своей работы на Севере они привыкли к уединению и неожиданным поворотам Судьбы. Они знали, что в их положении самый страшный враг - это безделье. Поэтому они всё время были чем-то заняты: мастерили себе мебель, ловили рыбу, строили изгородь вокруг базы. Соболев пристрастился ходить в тайгу с ружьём. Иногда ему удавалось выследить и убить дикого оленя. Когда пошли грибы и ягоды, занялись их заготовкой. На складе было полно продуктов: ведь они были рассчитаны на целый отряд. Тяготила наших друзей только неопределённость их положения. Они знали, что рано или поздно их отсюда вывезут, но когда это будет - не представляли. В тёмные зимние вечера они перечитывали несколько книжек, оказавшихся в багаже, или вели нескончаемый разговор «за жизнь». Пёс Журка внимательно слушал эти разговоры, и казалось, всё понимал.
Как-то Соболев спросил:
- Слушай, Вася, а что если нам взять пару резиновых лодок на складе и поплыть по реке. Ведь куда-нибудь приплывём?
- Куда-нибудь обязательно приплывём. Только если это будет Северный Ледовитый океан, то я лучше останусь тут. Место здесь хорошее, рыбы и продуктов пока хватает.
Время от времени поступали радиограммы из Нюрбы. Они были примерно одного содержания и сообщали, что предпринимаются попытки поисков базы. Радио включали всё реже: нужно было экономить питание.
Наступил март 1953 года. В Москве умер Хозяин. По этому случаю была объявлена амнистия и большое количество заключённых вышло на свободу. Но Румянцева и Седова среди них не было.
Лето выдалось холодным и дождливым. Наши отшельники почти не выходили наружу, занимаясь делами по дому и складу. Они с нетерпением ждали хорошей погоды и, наконец, дождались. Как только рассеялись тучи и показалось солнце, Кирилл Соболев схватил ружьё, рюкзак, свистнул Журке и отправился в тайгу. Уходя, он сказал:
- Пахомыч, ставь сковородку на печку. Сейчас свежатину принесу.
- Ты сперва принеси её, свежатину-то, - проворчал Пахомов, - Со сковородкой задержки не будет.
К вечеру Соболев не вернулся. Пахомов не очень беспокоился. Ночи стояли светлые, а Кирилл соскучился по тайге. Вот и задержался. Утром прибежал Журка. Он вёл себя как-то странно: не лег, как бывало, отдыхать у завалинки, а бегал по двору и изредка скулил. Пахомов начал волноваться. Он решил идти в лес, надеясь встретить Кирилла. Он рассчитывал, что Журка поможет ему в поисках, но пёс, как обычно, начал описывать огромные круги по тайге, выискивая разную мелкую живность. Но когда они вышли к излучине реки, Журка побежал впереди Пахомова, как бы показывая дорогу. Возле самой речки Журка свернул влево и помчался вдоль берега. Возле переката он остановился. Пахомов увидел Кирилла. Тот лежал в воде около большого камня. Голова его была рассечена. Очевидно, он поскользнулся, ударился головой о камень, потерял сознание и захлебнулся в неглубокой воде. Пахомов вытащил тело Соболева на берег и прикрыл его ветками. Сбегал домой. Из тонких лиственниц сделал волокушу.
Укладывая тело Соболева на волокушу, шептал в отчаянии:
- Что же ты сделал, Кирюша? Как же я теперь один управлюсь?
За складом на пригорке он выдолбил в мёрзлой земле могилу. Похоронив друга, изготовил деревянный крест, прибил к нему фанерную дощечку, на которой написал:
Кирилл Соболев
радист
1919 - 06.07.1954
Даты рождения Кирилла Пахомов не знал. По молчаливому согласию друзья не отмечали дней своего рождения. Укрепив крест на могиле, Пахомов прошептал:
- Прощай, Кирюша. А я-то думал погулять на твоей свадьбе.
Постоял ещё немного, потом повернулся и медленно пошёл к дому. Нужно было нарубить дров, наловить рыбы, приготовить обед. Жизнь продолжалась.
В тот же вечер Пахомов пытался выйти на связь с Нюрбой, но безрезультатно. Батареи полностью сели, к тому же срок их годности давно истёк. Нужно отметить, что экспедиция не прекращала поиски затерянной в тайге базы Пахомова. Рек с названием Хотугу-Юрях в Якутии много, и экспедиция методично обследовала эти речки одну за другой. Результат, конечно, был нулевой, ибо речка, на которой стояла база Пахомова, имела совсем другое название.
Гибель Кирилла Соболева сильно подействовала на Василия Пахомова. Как это часто бывает, он только теперь понял, какой это был человек. На него во всём можно было положиться и Кирилл никогда не подводил. Вся тяжесть лишений последних лет ложилась на них поровну. Теперь Пахомов почти физически ощутил груз, который лёг на его плечи. Всё нужно было делать самому. Прежде всего, требовалось заготовить на зиму дрова и проконопатить мхом пазы в стенах дома. Нужно было утеплить потолок. Пахомов ещё зимой слазил на чердак и по куржакам инея определил, где происходит утечка тепла. Сначала он хотел заделать чердак мхом, но потом передумал, опасаясь, что мох может загореться от любой искры. Пришлось таскать на чердак землю и распределять её ровным слоем. В своё время они с Кириллом начали строить погреб, но не успели доделать. Теперь следовало всё доделать, чтобы весной заполнить погреб льдом.
Бродя вдоль реки, Пахомов однажды наткнулся на заросли дикого лука на одной из каменистых кос. Это было очень кстати. Пахомов нарезал и засолил впрок это растение, богатое витаминами. Он тщётно искал в лесу ещё один источник витаминов - чёрную смородину. В этих местах она, видимо, не росла. Зато брусники каждый год было вдоволь.
На охоту Василий ходил редко. Не любил он это занятие. Зато ранней весной успешно ловил куропаток. Для этого он бутылкой делал в снегу ямки и клал туда несколько ягод брусники. Куропатка, пытаясь достать ягоды, проваливалась в ямку и уже не могла вылезти. Но больше всего Пахомов любил рыбалку. Летом он солил рыбу и хранил её в прохладном месте где-нибудь под моховой кочкой. В начале зимы, когда река покрывалась льдом, он делал проруби и выдёргивал рыбин одну за другой. Рыбу требовалось заготовить на целую зиму. В середине зимы река промерзала до дна и рыба уходила.
Небольшую баньку с печкой-каменкой срубили ещё вместе с Соболевым. Сначала хотели построить её около реки, но побоялись, что унесёт половодьем. Построили недалеко от дома. Место безопасное, но воду приходилось таскать вёдрами из реки.
Будучи опытным хозяйственником, Пахомов сознавал, что когда-нибудь ему придётся отчитаться в своём подотчёте. Поэтому он аккуратно записывал в большую амбарную книгу всё, что он брал со склада. Время от времени он проводил ревизию склада и снимал остатки. Каждая ревизия сопровождалась соответствующим актом. Недостач практически не было, за исключением крупы, которую нещадно воровали здешние мыши.
Когда наступало тёмное зимнее время, Пахомов старался пораньше отправиться спать: нужно было экономить солярку для лампы. На складе был, правда, ещё ящик свечей, но их Василий тоже тратил экономно, намазывая по старой привычке таёжника каждую свечу мылом, чтобы горела дольше и ровнее.
Довольно часто Пахомов и Журка сидели около топящейся печки и разговаривали. Говорил, конечно, Пахомов, а пёс внимательно слушал, ловя каждое слово. Он любил эти разговоры, всегда подсаживался поближе к хозяину и внимательно смотрел на него. Пахомов не сомневался, что Журка всё прекрасно понимает. Если он рассказывал какую-нибудь весёлую историю, в глазах пса загорались озорные огоньки. Если рассказ был грустный, его глаза покрывались печальной поволокой.
Для холодного времени года Василий сшил псу чуни и попону из старой телогрейки. Чуни пёс оценил и не отказывался надевать их в большие морозы. Но к попоне отнёсся отрицательно и не желал в неё облачаться. При этом он укоризненно смотрел на Пахомова, как бы говоря: «Я же не какая-нибудь комнатная болонка или левретка, а нормальная таёжная собака».
Дрова на зиму у Пахомова были заготовлены ещё с лета. Но иногда он для физической зарядки занимался пилкой и колкой дров в зимнее время. Однако в большие морозы он остерегался это делать. Металл в этих условиях становится хрупким, и Пахомов боялся испортить топор или выкрошить зубья у пилы.
В холодные зимние ночи, когда от низких температур трещали стены дома и стволы деревьев в тайге, на Пахомова иногда нападал бессонница. Он беспокойно ворочался на своём жёстком ложе, курил и размышлял о своей жизни. Он не ругал Судьбу. Во-первых, это бессмысленно, а во-вторых, Пахомов всегда старался видеть хорошие стороны своего бытия. Он ценил, что у него есть тёплый дом, склад, полный продуктов, славный пёс Журка. Конечно, Судьба увела от него друга и прекрасного человека - Кирилла. Но кто знает, может быть и в этом есть свой тайный смысл. Ведь логика Высшего разума не всегда доступна пониманию человеческого существа. Широко известное понятие «Человек - хозяин своей Судьбы» Пахомов считал пустым бахвальством. Страшно подумать, что будет, если каждый индивидуум начнёт вертеть своей судьбой как хочет. Нет, всё не так. Именно судьба ставит человека в жёсткие рамки бытия. В пределах этих рамок он может проявлять инициативу и как-то изменить свою жизнь. Но выйти за пределы границ, установленных Судьбой, человеку удаётся далеко не всегда.
В конце зимы, когда солнце ощутимо начало греть, Пахомов надевал лыжи и отправлялся в лес подышать свежим воздухом после длительного зимнего перерыва. Воздух в доме был далёк от совершенства. Дрова из лиственницы хорошо горели, но давали массу копоти, которая оседала на стенах и потолке. Запах копоти был неистребим, несмотря на частые проветривания.
Пахомов шёл в лес не просто подышать. В местах, где паслись куропатки, он устраивал ловушки и обычно имел неплохую добычу. Журка на эти прогулки ходить не любил: он проваливался в глубоком снегу и быстро уставал. Но когда Пахомов возвращался, пёс встречал его громким лаем, радуясь тому, что хозяин пришёл домой целый и невредимый.
Летом начиналась обычная суета по хозяйству. Стали донимать лесные пожары. Как только начинал дуть южный ветер, вся местность заволакивалась сизой дымкой. Пахомов очень опасался лесных пожаров. Ведь если огонь подступит к базе - то всё, конец. Он решил отгородить базу от леса широкой просекой. Каждый год он расширял и расчищал её, сдирал мох, оттаскивал в сторону валежник. Срубленные деревья он использовал на дрова, мох - для утепления дома.
Пахомов твёрдо верил, что рано или поздно его найдут и вывезут на «материк». Он не знал, что в стране уже произошли важные события. Была открыта первая в России кимберлитовая трубка Зарница, уникальные месторождения алмазов - трубки Мир, Удачная, Айхал. С каждым годом геологические партии и отряды всё ближе подходили к уединённой базе Пахомова.
И вот однажды сквозь монотонное гудение комаров Пахомов явственно услышал приближающийся рокот мотора.
Техник-геофизик Иван Сапега закончил работу на аномалиях в геологическом отряде и теперь ждал вертолёта, чтобы вернуться в Айхал. Геологи тоже ожидали вертолёт, который должен был привезти свежие продуты и почту. Где-то на юге бушевали лесные пожары и дымная мгла часто заволакивала местность. В этих случаях аэропорт в Айхале закрывался и вылетов не было. Лётчикам невыгодно было сидеть без работы и они использовали каждую возможность, чтобы выполнить какое-нибудь задание. Когда дымка немного рассеялась, наконец прилетел долгожданный вертолёт. Командир вертолёта Величко, обеспокоено поглядывая на небо, торопил геологов. Погрузили ящики с пробами для лаборатории, залез Сапега со своим скромным полевым барахлом. Вертолёт поднялся и взял курс на Айхал. Пролетели не более 15 минут и всю местность опять закрыло плотной завесой дыма. Видимость резко ухудшилась, ориентироваться по местности стало трудно. Вертолёт летел очень низко над землёй и это было очень опасно, так как был риск врезаться в какую-нибудь гору. Командир решил изменить курс и облететь эту дымную завесу с фланга. Пролетев некоторое время почти вслепую, командир принял решение сесть и переждать непогоду. Вышли на какую-то речку и полетели вдоль неё в поисках места для посадки. Внезапно сквозь дымку лётчики увидели на крутом берегу какое-то деревянное строение.
- Это что за город? - спросил командир у пожилого штурмана Тарасевича.
- Здесь нет никакого города, - растерянно ответил штурман, - На карте здесь только тайга.
- А это, значит, мираж в пустыне? Фата-Моргана? Всё, садимся и узнаем у туземцев, на самом деле мы это видим, или нам это мерещится.
Вертолёт сделал круг над домами и сел на небольшую галечную косу. Косу от берега отделяла неширокая протока, поэтому пришлось всем влезть в резиновые сапоги. Поднимаясь по тропинке на крутой берег, лётчики увидели наверху бородатого старика, который с любопытством и настороженностью смотрел на приближающихся людей. Возле ног старика сидел чёрный пёс, который также с явным интересом разглядывал незнакомцев.
- Здорово, отец, - сказал Величко, - Или не рад гостям?
- Отчего же не рад? - ответил Пахомов, - Гостям мы всегда рады. Заходите в дом, попьём чайку. У меня свежие лепёшки есть.
- Чайку - это хорошо, - сказал Величко, - А ты что, здешний губернатор?
- Зачем губернатор? Я завхоз Василий Пахомов, охраняю эту базу.
- От кого же ты её охраняешь? - удивился бортмеханик Базаров, - от медведей, что ли? Здесь же кругом ни одной живой души.
- Медведей здесь не бывало, - ответил Пахомов, - Назначили меня сюда, вот и охраняю.
- Почему же тебя одного здесь оставили? Так не полагается.
- Было нас двое: я и радист Соболев. Ждали приезда отряда, но он почему-то не прилетел. А Соболев погиб. Теперь вот с Журкой отбываем трудовую повинность.
- Постой, постой, - командир вдруг вспомнил что-то, - Так это не та ли база, которую экспедиция разыскивает? В прошлом году по заданию экспедиции я летал на какую-то речку, разыскивать пропавший отряд. Но мы ничего не нашли. А эта речка как называется?
- Хотугу-Юрях.
- Вот-вот. И та речка так называлась. Но она находится совсем в другом месте.
Штурман Тарасевич, который всё это время внимательно рассматривал свою карту, вдруг заявил.
- Да нет тут такой речки Хотугу-Юрях. Есть вот Харыйаллах, Бысыттах. Ещё есть Торго и Сибиктэ, но это уже далеко.
- Таких речек я не знаю, - ответил Пахомов.
- Ну ладно, хватит спорить, - сказал командир, - Пойду, свяжусь с аэропортом, сообщу наше местонахождение. Так на какой речке мы сидим, штурман?
- Скажи, что Бысыттах. Всё равно завтра улетим, - ответил Тарасевич.
Командир поднялся и пошёл к выходу.
- А можно посмотреть самолёт? - спросил Пахомов.
- Пошли, посмотришь, - разрешил Величко.
Спускаясь к реке, командир продолжал разговор:
- Ну что, отец Василий, полетишь завтра с нами? Вечером уже будешь по Айхалу рассекать. Поди, отвык от людей?
Командир открыл входной люк и вошёл внутрь вертолёта. Здесь сильно пахло бензином. Крышка дополнительного бака с горючим, по-видимому, неплотно закрывала отверстие. «Надо сказать Базарову, чтобы подобрал нормальную пробку. А то и до греха недалеко», - подумал командир и поднялся в пилотскую кабину. Пахомов тем временем обошёл вертолёт снаружи, удивляясь диковинной машине. Потом он зашёл внутрь и осмотрел салон. Сел на металлическую скамейку около дополнительного бака и задумался. «Значит, завтра я уже буду среди людей. Надо будет первым делом в парикмахерскую зайти. Потом в баню. Интересно, дадут мне аванс? Надо будет забрать всю документацию по подотчёту». Мысли его переключались с одного предмета на другой. Машинально он полез в карман за папиросой. Вытащил спички.
Командир, между тем, тщётно пытался связаться по рации с аэропортом. Связи не было. «Взлечу и попробую связаться в воздухе, - подумал командир, - Надо закрыть входной люк и предупредить старика, а то перепугается».
Командир спустился в салон и оцепенел. Пахомов с папиросой в зубах чиркал спичкой о коробок.
- Что ты делаешь? Брось спички! - закричал командир, но было поздно. Спичка загорелась.
Пары высокооктанового авиационного бензина, скопившиеся в вертолёте, казалось, только и ждали этого момента.
В доме услышали громкий хлопок и выбежали наружу. То, что они увидели, привело их в смятение и ужас. Вертолёт горел ярким факелом. Люди схватили вёдра, стоявшие в доме, и бросились к вертолёту, возле которого прыгал и яростно лаял Журка. Водой из реки пытались сбить пламя, но прошло много времени, прежде чем из чадящих обломков удалось извлечь два обгоревших тела.
- Ну и дела, - сокрушённо проговорил Базаров, вытирая пот с испачканного сажей лица, - И шмотки мои сгорели.
- Помолчал бы, - оборвал его Тарасевич, - Командир погиб, а ты о шмотках вспомнил.
- Что же тут произошло? - спросил Сапега.
- Комиссия приедет - разберётся. А у нас сейчас возникло проблем выше крыши.
Проблем действительно было много. Начали с того, что на пригорке около склада выкопали две могилы. Копали весь вечер и часть ночи. Утром погибших похоронили. На могилах поставили два деревянных креста, на которых Сапега ножом вырезал фамилии «Пахомов» и «Величко». После похорон пошли в дом обсудить создавшееся положение.
- Смотрите, как пёс переживает, - заметил Базаров.
Пёс действительно переживал. Он улёгся возле могилы, уткнул морду в лапы и долго лежал, не меняя позы.
Тарасевич на правах старшего взял бразды правления в свои руки.
- Значит так, джентльмены, - сказал он, - Ситуация сложилась, мягко говоря, поганая. Но из любой поганой ситуации можно найти выход. Даже не один. Многое зависит от того, успел ли командир до своей гибели сообщить в аэропорт о нашем местоположении. Если успел, то не сегодня-завтра нас начнут искать.
- Искать нас будут на реке Бысыттах. А на какой речке мы на самом деле находимся - неизвестно, - сказал Базаров.
- Наверняка они обследуют и соседние речки и наткнутся на нас, - продолжал штурман, - Хуже, если командир не успел связаться с аэропортом. Тогда нас начнут искать в геологическом лагере, куда мы летали. Там скажут, что мы полетели курсом на Айхал и нас будут искать по трассе. В этом случае поиски могут затянуться надолго, и выбираться нам придётся своими силами. Предлагаю подождать дней пять, а потом обсудить дальнейшие планы. Будем внимательно прислушиваться и держать наготове ракетницу с сигнальными ракетами.
Прошло пять дней, неделя, десять дней. Вертолёт не прилетал.
Снова собрались за столом. Тарасевич разложил на столе свою карту-десятикилометровку.
- Похоже, что нам придётся выбираться отсюда своими силами. Иначе можем зазимовать. Один из вариантов - это взять на складе резиновые лодки и сплавиться вниз по реке. Но берега здешних речек необитаемы, и куда мы приплывём - неизвестно. Можем встретить какой-нибудь геологический отряд, но шансы этого весьма хлипкие. Остаётся единственный вариант, трудный, но самый надёжный - идти в Айхал пешком. Расстояние до Айхала около 150 километров. Если делать в день километров 20, доберёмся за неделю.
- Ни в жисть не доберёмся, - сказал опытный Сапега, - Может быть, в первые дни и осилим по 20 километров, но потом выдохнемся. Да и ты, Михалыч, у нас не физкультурник.
- Ладно, пусть
- Я предлагаю такой вариант, - сказал Базаров, - Михалыч плохой ходок. Пусть он пока остаётся здесь, на базе, а мы с Сапегой быстро пробежимся до Айхала, возьмём вертолёт и вернёмся сюда.
- Я тут не останусь, - возразил штурман, - Если вы и доберётесь до Айхала, неизвестно, сможете ли вы найти обратный путь до этой базы. Нет, я иду с вами.
Сапега некоторое время молчал и сосредоточено думал. Наконец он сказал:
- Конечно, с Михалычем идти придётся дольше. Но и тут его оставлять нельзя.
Решили идти вместе. Начали собираться в дорогу. Положили в рюкзаки банки с тушёнкой, немного крупы, соль, чай, сахар. Напекли гору лепёшек на соде. Взяли с собой ружьё с патронами, ракетницу с запасом сигнальных ракет, небольшой тент, чтобы укрыться от дождя. Со склада взяли три горных компаса - каждому по штуке. Базаров прихватил несколько рыболовных крючков и леску. Предусмотрительный Сапега кинул в свой рюкзак походную аптечку - вес у неё небольшой, а пригодиться может. В хозяйстве Пахомова нашли небольшой плотницкий топорик.
Как ни старались уменьшить груз, вес каждого рюкзака был около 20 килограммов. Многовато для такого долгого пути, но все успокаивали себя тем, что с каждым днём вес рюкзака будет уменьшаться.
Перед выходом ещё раз собрались вокруг стола. Тарасевич вытащил и разложил свою карту.
- Значит, считаем, что мы на речке Бысыттах, примерно в этом месте. Идём строго по азимуту на юго-восток. По пути, надеюсь, сможем сориентироваться и скорректировать свой маршрут. Сегодня или завтра выйдем на небольшую речку, которая течёт к югу.
Вышли рано утром по холодку. Лес был чистый, почва под ногами твёрдая, шагалось легко. Журка по своему обычаю петлял по тайге. Вдруг он остановился и стремглав кинулся назад на базу. Прибежав к могиле Пахомова, он улёгся около неё, уткнув морду в лапы. Он пролежал так довольно долго, потом вскочил, отряхнулся и кинулся догонять отряд.
За день сделали пару привалов и к вечеру вышли на речку, про которую говорил Тарасевич. Но, вопреки ожиданию, речка текла не на юг, а на север.
- Придётся нам пройти несколько километров на юг, а потом идти прежним курсом, - сказал штурман.
Сначала решили идти вдоль реки. Однако пойма густо заросла тальником, то и дело встречались глубокие рытвины, заполненные водой. Поднялись на гору и прошли несколько километров, дальше снова пошли по азимуту.
Характер местности изменился. Холмы сменяли друг друга. Приходилось то карабкаться вверх, то скатываться вниз. Вышли на речку, которая на этот раз текла в нужном направлении, то есть на юг.
- Всё нормально, - объявил Тарасевич, - Идём, как будто, правильно.
- Ну, а как настроение, Михалыч? - спросил Сапега.
- В полном порядке. Только мне показалось сегодня, что число подъёмов намного превышало число спусков, - ответил Тарасевич.
- Ну, раз ещё можешь шутить, значит действительно всё в порядке.
Сделали привал на реке. Базаров смастерил удочку и быстро, одну за другой, выловил три большие рыбины. В азарте он хотел половить ещё, но Тарасевич остановил его:
- Хватит, Анатолий. Много не съедим, а унести с собой не сможем. И так грузу под завязку.
Приготовили рыбу на костре, «на рожнах». Насытившись, Базаров сказал:
- Так жить можно. А если продукты кончатся и рыбы не будет, съедим пса.
Журка злобно заворчал и отполз подальше от Базарова.
- Дурак ты боцман, и шутки твои дурацкие, - рассердился Сапега, - Не бойся, Журка, мы тебя в обиду не отдадим.
Он ласково потрепал пса по загривку. Тот вильнул хвостом и доверчиво ткнулся носом в бок Сапеги.
Обычно пустые банки из-под тушёнки доставались Журке и он старательно их вылизывал. Северные собаки любят это занятие и, что удивительно, никогда не поранят себе язык об острые края банок. Как им это удаётся - уму непостижимо.
На пятый день пути подул северный ветер. Он разогнал дымную мглу и видно теперь было далеко. В это время путники шли по плато, усеянному каменными глыбами. Эти каменные развалы (или курумы) очень неудобны для пешеходов. Каюры-оленеводы опасаются проводить свои караваны по таким местам. Сломать вьючному оленю ногу здесь - пара пустяков. И тогда судьба оленя решена. Его пристрелят, а груз распределят между другими животными. Человека, если он повредил ногу в курумах, конечно, не пристрелят, но положение его станет очень сложным. Одному ему из тайги не выбраться. Особенно если предстоит длительный переход. Наши путешественники это прекрасно понимали, поэтому двигались по камням с предельной осторожностью.
Справа внезапно открылась панорама широкой долины реки. Видимость была прекрасная. Далеко на юге, у самого горизонта синела цепь невысоких гор. Река поблескивала на солнце. Неподалёку громоздились застывшие волны крутых каменных обрывов-квестов. Тарасевич вытащил свою карту и начал сверять её с местностью. Трудно, очень трудно было старому штурману контролировать путь своего отряда. Одно дело сидеть в кабине вертолёта, следить за проплывающей внизу местностью и отмечать встречные ориентиры. Совсем другое - пробираться пешком по однообразной тайге при отсутствии характерных признаков на местности. Давала о себе знать и физическая усталость, особенно к вечеру. Тут уж не до ориентиров - добраться бы скорее до привала. Вдобавок, Тарасевич натёр ногу. Ранка сильно болела и начала гноиться. На привале Сапега достал аптечку, промыл ранку марганцовкой. Затем раздавил таблетку стрептоцида и полученным порошком присыпал ранку. Потом плотно забинтовал ногу.
- Теперь полный порядок, - объявил Сапега, но в душе его росло беспокойство.
Не сможет Михалыч нормально идти с такой ногой. По-видимому, то же думал и Базаров. Он улучил момент, отозвал Сапегу в сторону и сказал:
- Давай-ка отдадим Михалычу наши продукты, оставим ему ракетницу, а сами вдвоём быстро доберёмся до Айхала, возьмём вертолёт и вернёмся.
- Если мы оставим его здесь, волки или медведь слопают его.
- А если мы будем идти все вместе, то скоро волки и медведь сожрут всех нас, - сердито ответил Базаров.
Погода путешественников баловала, зато тайга время от времени подкидывала им новые сюрпризы. Подошли к широкой мари, поросшей карликовой берёзкой. Тарасевич вытащил карту.
- Похоже, это истоки той реки, которую мы недавно видели с плоскогорья, - сказал он.
Сапеге приходилось работать на таких марях и он хорошо знал что это такое. Если продираться по этим зарослям напрямую, то есть опасность порвать сапоги и превратить штаны в лохмотья. Поэтому Сапега настойчиво предлагал идти в обход мари вдоль опушки леса. Но лётчикам очень не хотелось делать лишний крюк и они решили идти не сворачивая. Очень скоро они пожалели, что не послушали Сапегу. Чем дальше они шли, тем гуще и выше становились заросли. Внизу под кустами появились маленькие ручейки. Похоже, это действительно были истоки какой-то реки. Из кустов иногда вылетали какие-то небольшие птицы. Журка сначала кидался на них, пробуя схватить, но понял бесполезность этого занятия, плюнул и поплёлся в хвосте отряда.
Базаров, шедший впереди, наконец остановился, выругался и сказал:
- Всё. Хватит. К дьяволу эти джунгли, выбираемся на волю.
Пока выбирались из мари, окончательно умаялись. Форменные лётные брюки Тарасевича и Базарова были порваны в нескольких местах. А Тарасевич ещё умудрился получить пробоину в своём сапоге. Полевой костюм Сапеги, сделанный из специальной прочной материи, не пострадал.
В плане марь походила на осьминога с несколькими щупальцами, и часть этих щупалец путникам всё же пришлось пересечь, прежде чем они добрались до привала.
Очень хотелось пить. Но идти за водой к ручью - это значит снова продираться сквозь заросли. Сапега всё же пересилил себя, сбегал на ручей и принёс котелок воды. После еды Базаров попросил у Тарасевича карту и долго рассматривал её.
- Что же получается? Мы едва сделали половину нашего маршрута, - сказал он с недовольством, - Этак у нас никаких харчей до Айхала не хватит.
Сапега, промывавший марганцовкой ногу штурмана, ответил не сразу:
- Ничего, доползём. Раз одну половину отгрохали, значит, и вторую половину осилим.
Но в голосе его не было прежней уверенности.
Утром Сапега обнаружил, что Базаров исчез. На его месте лежали две банки тушёнки и пара рыболовных крючков с леской. Была также короткая записка: «Я пошёл вперёд». Поступок Базарова можно было расценить по-разному, но Сапега не был настроен на критику. Он только сказал:
- Нормальный мужик твой бортмеханик, Михалыч. Теперь он за три-четыре дня доберётся до Айхала и прилетит за нами на вертолёте. Только зря он нам консервы оставил. Ведь у него самого осталось не больше двух банок.
- До Айхала он, может быть, и доберётся, - ответил штурман, - Только сомневаюсь я, что найдут нас в этой тайге.
Отправились дальше. Каждый шаг давался Тарасевичу с трудом - нестерпимо болели ноги. Штурман шёл, закусив губу до крови. Он знал, что если не выдержит, сломается, то погибнет не он один, но и Сапега. То, что Сапега не бросит его, старый штурман не сомневался.
К вечеру следующего дня обнаружили следы Базарова. Путники вышли к неширокой, но глубокой реке, на берегу которой увидели остатки костра и рыбьи кости. На той стороне реки заметили плот, сделанный из сухих стволов. Сапега переплыл речку и перегнал плот на эту сторону. Плот был скреплён гибкими тальниковыми ветками и едва держался, но Сапега подновил его, чтобы использовать завтра при переправе. В речке водилась рыба, но мелкая, так что Сапеге пришлось потратить немало времени, чтобы наловить на ужин.
Утром перебрались на другой берег. Местность здесь была совершенно другая. Когда-то тут прошёл лесной пожар, который опустошил это место. До самого горизонта, насколько хватало глаз, чернели тычки обгорелых стволов. Жёлтый мох не спасал мерзлоту от жарких лучей солнца, и она начала интенсивно таять. Образовались лужи и глубокие ямы с водой. На этой огромной территории не было ни животных, ни птиц. Даже комары избегали этого унылого места. Неужели человек был причиной гибели этой части тайги? Скорее всего так. Но могло быть и по-другому. Знакомые лесники в Айхале говорили Сапеге, что в год они отмечают около двадцати ударов молнии в деревья. У таких деревьев расщеплённый ствол и кора, ободранная от вершины до корней. Если молния ударит в сухое дерево, пожара не избежать. Лесные пожары, наряду с другими явлениями, такими как наводнения, ураганы, землетрясения нарушают безупречность и гармонию в Природе. А человек в этом противостоянии разве на стороне Природы?
Два дня путешественники преодолевали этот тоскливый ландшафт. Они вышли к редколесью, где росли невысокие лиственницы, и остановились на привал. Сапега раздавил последнюю таблетку стрептоцида и присыпал порошком рану Тарасевича. Внезапно они услышали отдалённый гул мотора и скоро увидели вертолёт, который летел курсом, перпендикулярным к их маршруту, на довольно большом расстоянии.
- Стреляй, Ваня, - хриплым от волнения голосом проговорил Тарасевич.
Сапега выхватил ракетницу и выстрелил раз, другой, третий.
- Стреляй, стреляй, Ваня, - продолжал шептать штурман, вглядываясь в пролетавший мимо них вертолёт.
Сапега выпустил ещё две ракеты. Их заметили. Вертолёт качнулся и повернул к ним. Снизившись, он сделал над путниками пару кругов, сбросил вымпел и улетел. Сапега подобрал вымпел. Там была записка: «Здесь сесть не могу. Жду вас на реке, в трёх километрах на северо-восток». У Тарасевича откуда только силы взялись! Он нёсся сквозь тайгу, как сохатый. Сапега еле успевал за ним. Журка бежал с весёлым лаем, словно понимая, что подходит конец их путешествию.
С вертолёта подавали сигналы, но ракет в лесу не было видно, бежали на звук выстрела.
Вот, наконец, и долгожданная встреча. После первых объятий командир вертолёта спросил:
- А где остальные?
- Величко погиб, а бортмеханик Базаров ушёл от нас вперёд. Может быть, удастся заметить его в лесу, - ответил Тарасевич, - Но ракет у него нет.
- Сомневаюсь, что мы его увидим, - сказал командир, - Мы и ваши ракеты едва заметили. Вам просто повезло.
Взлетели и прошли на низкой высоте вдоль предполагаемого маршрута Базарова. Но бортмеханика нигде не было видно.
В Айхале Сапегу с Тарасевичем сразу отправили в санчасть. Сапегу врачи признали здоровым и он вместе с Журкой поспешил в свою партию. А вот Тарасевич из-за своих ног загремел в больницу.
Через три дня в Айхале появился оборванный и обросший Базаров. Приведя себя в порядок, он пошёл навестить Тарасевича. Тот очень обрадовался, увидев Базарова живым и невредимым, хотя бледным и осунувшимся.
- Хватило тебе еды до Айхала? - спросил штурман.
- Где там! Последние два дня питался грибами и ягодами. Хорошо, что вышел в тайге на старую тракторную дорогу. Она и вывела меня в посёлок.
- Ну, теперь всё в порядке. Будешь своим внукам рассказывать о своих приключениях.
- Мне своих внуков ещё родить нужно, - с некоторой грустью заметил Базаров.
Когда Тарасевич выздоровел, ему пришлось с комиссией вылететь на место гибели командира Величко. Они обшарили весь Бысыттах, летали на Харыйаллах, даже на отдалённый Тас-Юрях. Заколдованная база словно сквозь землю провалилась.
Через год геологический отряд, проводивший работы в долине реки Торго, вышел на загадочное строение. Возле домов на высоких мачтах была натянута антенна. В доме было чисто прибрано, койки застелены одеялами. Казалось, что хозяева недавно вышли и скоро должны вернуться. На складе было много всякого полевого снаряжения и спецодежды. На полках стояли ящики с консервами и мешки с мукой и крупой, сильно попорченные мышами. Двор густо зарос иван-чаем. Это растение почему-то любит расти на горельниках, кучах мусора и вблизи оставленного жилья. За складом на небольшом пригорке нашли три могилы с крестами. На двух крестах были вырезаны фамилии «Пахомов» и «Величко». На третьем была прибита фанерная дощечка, на которой раньше карандашом было что-то написано. Но за многие годы дожди и снега следы карандаша уничтожили полностью.