Шеф нам отдал приказ лететь в Удачный. Нужно было провести наблюдения с магнитометром над немагнитными кимберлитовыми трубками.
Трубки располагались на левом берегу реки Далдын, и предполагалось, что сейчас, в сухое и жаркое время года к ним можно будет добраться с помощью автотранспорта. На время работ нам предоставлялась автомашина ЗИЛ-131 с молодым шофером Лешей. Леша был очень рад этому назначению. Ему до смерти надоели бесконечные поездки по Мирному и разовые поручения администрации. Нашей первой остановкой была база геологической партии № 167. Я был здесь много лет назад. Сейчас поселок заметно вырос - появились магазины, дворец культуры. Мы закупили в магазине продукты и поехали по старой тракторной дороге, которая шла вдоль Далдына. Эта дорога раньше соединяла поселок геологов со старым аэродромом на речной косе. Аэродром был хорошим и принимал не только легкие Ан-2, но и двухмоторные Ли-2. Но потом посадочную полосу сделали около поселка, а старый аэродром и дорога к нему были забыты.
Мы проехали по дороге не более пяти километров и застряли на безобидном с виду понижении рельефа. Не помогли и все ведущие колеса, ЗИЛ плотно засел. Пришлось Леше идти в поселок за помощью.
Я давно понял: чтобы ездить по тайге и таежным дорогам, недостаточно быть просто хорошим водителем, нужно еще особое умение. Несколько лет назад прекрасный водитель и механик партии Паша Литвиненко умудрился найти на совершенно сухой поляне подтаявший медальон и завязнуть в нем по самый радиатор.
Опытные таежные водители имеют какое-то шестое чувство, которое подсказывает им, где нужно свернуть, а где и вовсе остановиться, чтобы не застрять.
Зато в городе эти опытнее таежники часто бывают беспомощны и теряются в окружении массы автомобилей.
Подъехал Леша на КРАЗе с широченными шинами. Водитель КРАЗа, тоже молодой паренек, зацепил тросом наш автомобиль и без видимых усилий выдернул его из грязи. Паренек посоветовал Леше объехать опасное место по реке: воды там немного и дно крепкое. КРАЗ уехал, а мы двинулись дальше. Леша ехал уже более осторожно, внимательно вглядываясь в дорогу. Но проехали мы немного. Впереди был ручей с довольно крутыми берегами.
Соваться в ручей было опасно. По реке уже не объедешь - воды здесь много. Похоже, наш автопробег по Далдынскому маршруту завершился.
Вообще-то я знал, что севернее Далдына по водоразделу проходит дорога от поселка до трубки Зарница. Та дорога, наверное, лучше этой, но и там наверняка есть болотистые места, где можно крепко засесть. Кроме того, на водоразделе меньше ориентиров и оттуда трудно будет искать наши трубки. А о спутниковых системах GPS, которые позволяют определяться на местности, мы еще не слыхали.
Так что оставался только один вариант: встать здесь лагерем и отработать все трубки с этой стоянки.
На следующее утро, по холодку мы пошли разыскивать первую трубку. Нашли ее на удивление быстро. Определили нужный профиль. Договорились, что Леша будет наблюдать с прибором и говорить мне результаты. Я буду делать записи в полевом журнале, и соображать, где делать очередное наблюдение.
Работа пошла быстро, и к обеду мы уже расправились с первой трубкой. Как я и ожидал, трубка создавала слабую аномалию, хотя и считалась немагнитной.
Следующий день у нас оказался неудачным. Прежде всего, и я, и Леша проспали. И вместо того, чтобы исследовать следующую трубку прохладным утром, начали поиски по жаре. К тому же трубка оказалась неправильно нанесенной на карту, и мы долго утюжили тайгу, прежде чем вышли на нужное место.
Потом работа пошла нормально, и мы сделали почти половину профиля, как вдруг случилось неожиданное.
Я первый обратил внимание на громкое карканье. Подняв голову, я увидел двух ворон, круживших в небе над нами. Мы продолжали работать, но карканье не прекращалось. Я снова посмотрел вверх. Вороны медленно по спирали снижались к нам.
- Чего им надо? - спросил Леша.
- Понятия не имею, - ответил я, - Возможно где-то в кустах какая-нибудь падаль лежит, и вороны думают, что мы на нее претендуем...
Внезапно одна из ворон метнулась в мою сторону. Я отшатнулся, но крылья птицы чуть не задели моего лица.
- Леша, они атакуют! Сваливаем отсюда! - крикнул я.
- Неужели мы испугаемся этих черномазых попугаев? - ответил Леша, - нам осталось-то до конца профиля совсем немного...
В этот момент он оглянулся и увидел, что вторая птица пикирует на него. Он увернулся, но ворона успела вскользь стукнуть его клювом в шею.
Сверху послышалось новое карканье. Еще две вороны уже не спускались по спирали, а летели прямо на нас. Дело принимало скверный оборот. Одна из ворон снова бросилась на меня. Отпрянув в сторону, я по-волейбольному ударил птицу. Она отлетела в сторону, но я успел увидеть ее глаза. Выражения этих глаз мне никогда не забыть. Они были полны какой-то дьявольской ненавистью, стремлением уничтожать. Я не могу этого толком объяснить, но эти глаза не были глазами птицы.
Опрометью мы бросились бежать к лесу, закрывая головы от разъяренных тварей, и остановились только в густом лесу. Птицы кружили над вершинами деревьев, но вниз не спускались. Потом вдруг, словно повинуясь какому-то приказу, развернулись и полетели в сторону поселка. Мы перевели дух, и пошли лесом к нашему лагерю. То и дело мы озирались, но ворон не было видно. И только в металлическом фургоне нашего ЗИЛа мы почувствовали себя в относительной безопасности.
- Что это было? - спросил Леша.
Вместо ответа я пересказал ему содержание рассказа Дафны Дюморье «Птицы». Этот рассказ о том, как однажды, в силу какого-то изменения в природе, стаи птиц атаковали Англию. Сначала летели мелкие птицы, вроде воробьев. Потом все крупнее и крупнее. С увеличением размера птиц усиливалась их агрессивность. Они нападали на людей, забивая их до смерти. Они лезли в дома через окна, дымоходы, двери, используя любую возможность добраться до цели. Люди, обороняясь, убивали их сотнями, но они все лезли и лезли. Потом все прекратилось, и птицы улетели. По этому рассказу А. Хичкок поставил одноименный фильм-ужастик.
- Ну, это фантастика, - возразил Леша, - а что было с нами?
- Не знаю, - признался я, - вот только одно приходит на ум - не так давно в этих местах произошел неудачный подземный атомный взрыв с выбросом радиоактивных материалов. Возможно, произошла какая-то мутация среди птиц.
На следующий день, вооружившись палками, мы пошли переделывать вчерашний профиль. Ворон не было. Не появлялись они и в последующие дни. Этот случай так и остался для меня загадкой. Знакомых орнитологов, способных объяснить поведение птиц, у меня не было, а другим людям рассказывать... Не такое большое дело - драться с воронами и быть ими укушенным.
Работа наша продвигалась успешно. На всех трубках, которые мы исследовали, отмечались слабые магнитные аномалии. Так что не такими уж и немагнитными были эти трубки. Оставалась последняя, самая отдаленная трубка. По карте до нее было около пятнадцати километров. Большое расстояние нас не смущало: мы уже были хорошо натренированы. Но, судя по карте, путь можно было сократить, если идти не прямо по Далдыну, как предполагалось, а свернуть в одном месте по распадку. Конечно, мы использовали этот вариант. Распадок, по которому нужно было идти, оказался довольно мрачным местом - здесь росли огромные лиственницы, под ними было сумрачно и прохладно, едва слышно журчал невидимый сверху ручеек. Распадок постепенно расширялся, и местность изменилась. Здесь рос странный лес. Деревья располагались на кочках, и росли не как положено, вверх, а наклонно, в разные стороны. Это был так называемый «пьяный лес». Термин этот является общеупотребительным и встречается при описании лесных массивов Севера. Корневая система деревьев на Севере развивается не вниз - мешает вечная мерзлота - а по горизонтали. Если дерево растет на кочке, то оно становится неустойчивым и наклоняется. Часто такие деревья падают и создают дополнительные препятствия для человека. Передвигаться по такому лесу - сущая мука. Приходится то прыгать с кочки на кочку, то идти по упругому, как поролон, мху, пропитанному водой.
Когда мы с Лешей выбрались, наконец, из этого леса на сухой солнечный взгорок, то упали на землю и отдыхали не менее получаса. Да, в который раз я убедился, что короткий путь не всегда самый близкий.
Последнюю трубку мы нашли довольно быстро, по шурфам, которые недавно были пройдены на ней. Неподалеку стояла избушка, в которой, вероятно, раньше жили горняки, работавшие на шурфах. Не отдыхая, мы принялись за работу и к обеду завершили ее. Трубка оказалась своеобразной: одна половина трубки сопровождалась довольно интенсивной аномалией, другая половина - слабым магнитным полем.
Сильно хотелось пить - всю воду, взятую с собой мы уже прикончили, а здесь питьевой воды не было. Решили возвращаться домой, и сделать небольшой привал на ручье Дьяха, который был недалеко. Вода в нем чистая и напиться можно от души. Я укладывал прибор в рюкзак, а Леша решил прогуляться до избушки. Через несколько минут я вдруг услышал сдавленнй крик и увидел Лешу, бегущего ко мне и чрезвычайно испуганного.
- Там... там... смерть!
- Какая еще смерть? - спросил я, ничего не понимая.
- Настоящая... сидит! - сказал Леша, видимо считая этот ответ исчерпывающим.
- Пошли, проверим! - сказал я, хотя встречаться со смертью во всех ее проявлениях в мои планы не входило.
Мы подошли к избушке, и я осторожно приоткрыл дверь, обитую старым ватным одеялом. В избушке был полумрак, слегка разбавленный светом из маленького окошка с мутным стеклом. У окошка стоял стол, за которым, на стуле сидела... смерть. Я успел заметить пустые глазницы и издевательскую улыбку черепа. Мерзкий холодок пополз по спине, а рука сама быстро захлопнула дверь.
Я довольно быстро оправился от шока, потому что ситуация была мне знакома. Несколько лет назад я работал в низовьях Лены, в бассейне реки Молодо. Однажды я отправился во временный лагерь геологов, который находился недалеко от нас. Не доходя до лагерных палаток, я заметил у реки человека, удившего рыбу. Человек не шевелился, и когда я подошел поближе, то увидел тот же страшный оскал черепа, обращенный ко мне. Признаюсь, мне тогда стало не по себе. Но днем страхи проходят быстрее, и я посмотрел на это создание более спокойно.
Это было всего-навсего пугало, вроде тех, что ставят на огородах. Но здесь-то оно зачем? Я спросил об этом у геолога Анатолия.
- Это пустяки, - ответил Анатолий, - тут несколько дней шли дожди, ребятам нечего было делать. Вот они и развлекались.
Похоже, кто-то развлекался и здесь. Во мне росла злоба на неизвестных шутников.
- Это идиотская шутка, - сказал я и поведал Леше о случае на Молодо.
Мы решили пойти в избу и разрушить проклятое чучело. Вооружившись палками мы вошли в избу, и я не раздумывая, ткнул палкой в грудь «смерти». Голова «смерти» отвалилась и упала на стол. Все остальное рухнуло на пол. Тело «смерти» было сделано из тряпок, палок и веревок. Головой служил белый мешочек, набитый мхом. Детали черепа были грубо нарисованы сажей, или какой-то краской. Разделавшись со «смертью», мы перевели дух и вышли на свежий воздух. На голубом небе сияло солнце, пересвистывались птицы, гудели комары, и ничего здесь не напоминало о зловещем символе вечности, с которым мы столкнулись в избушке.
- Ну, попадись мне этот шутник, - сказал Леша, - я из него самого такую смерть сделаю, что все будут приходить и восхищаться!
Я посмотрел на его здоровенные кулаки, и понял, что неизвестного шутника спасет только то, что он будет оставаться неизвестным.
Мой знакомый геолог Фурманюк прочитал роман какого-то колумбийского или бразильского писателя, и сделал вывод, что якутская тайга влияет на психику человека так же, как южноамериканская сельва. Некоторые люди не выдерживают длительного пребывания в тайге и начинают вести себя, как принято сейчас говорить, неадекватно. Мне только непонятно, почему у некоторых людей появляется какая-то патологическая тяга к изображению смерти.
Дьяха - знаменитый ручей. Именно здесь в августе 1954 года геолог Лариса Попугаева открыла по пироповой дорожке первую в России кимберлитовую трубку «Зарница». Сейчас Дьяха сильно обмелела, остались лишь небольшие водоемы, соединенные узкими протоками. У одного такого водоема, наполненного, как родник, прозрачной, чистой водой, мы остановились. Когда закипел чайник, я вспомнил, как один из героев Гоголя, не то Иван Иванович, не то Иван Никифорович, любил пить чай, сидя в прохладном пруду, и предложил Леше попробовать. Вместо стола поставили ящик из-под аммонита, валявшийся здесь же, залезли в воду. Гоголь был прав: кайфу мешали только слепни. Комаров зато не было - они не очень любят садиться на мокрое тело.
На этом, собственно, и закончился наш Далдынский маршрут. Через несколько часов мы уже мчались по бетонной трассе Удачный - Мирный. Леша чувствовал себя на дороге увереннее, чем на Далдынских «направлениях», и не снижал скорости меньше шестидесяти.
- Ну, как тебе Далдынский маршрут? - спросил я.
- Хорошо, но мало, - ответил Леша четко и ясно, как бы подводя итог нашему путешествию.