В начале
Вычислитель Иван Иванович обучал местного геофизика Малика премудростям обработки полевых наблюдений с гравиметром. Английский язык Иван Иванович знал в объёме средней школы, то есть, можно сказать, практически не знал. Поэтому он на первых порах обращался за помощью к переводчику Виталию, но тот должен был также помогать Жене и Виктору. И Иван Иванович, человек по натуре довольно робкий, сделал решительный шаг и смело перешагнул через языковой барьер. Он начал говорить с Маликом на дикой смеси русских и английских слов, иногда помогая себе рисунками на бумаге. Очень скоро на этом тарабарском языке заговорил и Малик. Во всяком случае, они прекрасно понимали друг друга и обходились в основном без переводчика.
Полевой лагерь нашей партии находился возле посёлка Динга, в 15 километрах к западу от автомагистрали Лахор-Равалпинди. На большой лужайке стояло около двух десятков палаток, образуя правильное каре. Пакистанские палатки вместительнее и удобнее наших. В задней части палатки имеется отделение, где стоит цинковая ванна, ведро воды и несколько кружек и кувшинчиков. При необходимости всегда можно попросить принести ведро горячей воды для умывания. Палатки изготовлены из плотного белого материала. Зимой этот материал хорошо сохраняет тепло, а в жаркое время предохраняет от солнечных лучей. Насколько такая палатка хороша в дождь, мне не известно, так как дожди в Пакистане идут строго по расписанию во время летних муссонов, а в летнее время в поле мы не работали.
Хозяйственные функции в партии исполнял кэмп-босс, то-есть начальник лагеря мистер Икбал. Он следил за чистотой и порядком в лагере и возле каждой палатки установил табличку с указанием фамилии и должности обитателя.
Однажды в расположение лагеря въехал роскошный, белоснежный кадиллак, сопровождаемый таким же белоснежным лендровером. Из кадиллака вышли двое и направились к палатке начальника партии. Спустя полчаса один из посетителей вышел, сел в кадиллак и уехал, а второй в сопровождении Зака пошёл к свободной палатке, куда люди из лендровера понесли баулы и чемоданы. Скоро Зака пригласил меня к себе.
- Мистер Сергей, - сказал он, - К нам прибыл новый геофизик - мистер Джи Эй Зульфикар. Это сын очень крупного пакистанского заминдара (помещика). С ним произошла неприятная история. Он закончил университет в Лахоре, отец устроил его на хорошую работу, но Зульфикар предпочитал бездельничать и развлекаться. В итоге, несмотря на влияние отца, Зульфикара уволили с работы. Отец был в страшном гневе и решил наказать сына. Он узнал, что в Пакистане работают русские геологи. Будучи ярым антисоветчиком, он имел весьма своеобразные представления о русских, считая их жестокими и злобными людьми. Зульфикар, попав в тяжёлые и непривычные для себя условия, сможет лучше оценить свободу и нормальную жизнь, с которой он так опрометчиво расстался.
- И вы согласились с заминдаром, что мы злобная публика и здесь в партии жуткие порядки? - спросил я.
Зака рассмеялся.
- Конечно нет. Я объяснил ему, что вы нормальные люди и с вами хорошо работать. Но заминдар очень упрям и я его не переубедил.
Прошло два дня, но Джи Эй Зульфикар не появлялся ни в столовой, ни в камералке. Я обратил внимание, что слуга носит ему еду в палатку, совершенно не сообразуясь с распорядком, установленным в партии. На третий день я пошёл к мистеру Зака и сказал:
- Мистер Зака, если вы хотите, чтобы я занялся с вашим Джи Эй Зульфикаром, выполните некоторые мои условия. Пусть он строго соблюдает распорядок дня партии. Утром пусть является к завтраку вместе со всеми. А после завтрака - в камералку. Опоздает к завтраку - останется голодным. И никаких персональных слуг. В общем, дисциплина и полное подчинение. Только в этом случае мы можем начать с ним работать.
Зака обещал всё устроить и уже на следующее утро Зульфикар явился к завтраку. Вид у него был недовольный. Похоже, он не успел даже умыться. Ел он с каким-то брезгливым видом, низко опустив голову и ни с кем не разговаривая.
Чтобы оценить степень компетенции Зульфикара в геофизике, я задал ему в камералке несколько вопросов. Отвечал он вяло и нехотя, каждое слово приходилось из него вытягивать. В результате нашего разговора я понял, что Джи Эй Зульфикар обладает весьма поверхностными познаниями в области поисковой геофизики. Обучение нашего нового коллеги я решил начать с обработки полевых материалов и включил его в компанию Ивана Ивановича и Малика. Поскольку эти товарищи изъяснялись на тарабарском языке, который едва ли был понятен Зульфикару, пришлось на некоторое время включить в эту группу переводчика Виталия.
Вечером я спросил у Ивана Ивановича, как идут дела. Выяснилось, что выпускник университета Зульфикар путается в элементарных действиях с отрицательными числами. Весь вечер я просидел в своей палатке, составляя примеры, а утром отдал их Зульфикару, чтобы он решил их сам, или с помощью Малика. Зульфикар посмотрел на меня неприязненно, но ничего не сказал. Через несколько дней он осилил коварные отрицательные числа и мог грамотно проводить необходимые вычисления.
- Ну, Зульфикар, - сказал я ему, - Вычислять ты научился. Теперь тебе нужно освоить работу с прибором. В этом тебе будут помогать Женя Васильев и Рафик.
Относительно Жени Васильева у Зульфикара возражений не было, но он резко воспротивился тому, что его будет обучать Рафик - выпускник какого-то захудалого колледжа.
- Женя не знает языка, - терпеливо объяснял я, - А Рафик сможет тебе всё подробно рассказать. Он прекрасный оператор и в этом деле собаку съел.
- Зачем же он съел собаку? - растерянно и недоумённо спросил Зульфикар, - Мне тоже надо будет собаку есть?
- Нет, нет, успокойся, - ответил я, - Это в России есть такая поговорка. Так говорят про того, кто в своём деле достиг крупных успехов.
Несколько дней Зульфикар сидел возле камералки и периодически брал отсчёты на гравиметре. Занятие это скучное и утомительное, и я думал, что Зульфикару это надоест, и он откажется от этого нудного дела. Но он терпеливо продолжал вести наблюдения. Наконец, настал день, когда я решил испытать его в полевом маршруте.
- Только не взыщи, - сказал я ему, - Рафик будет тебя контролировать.
- Нормально, - ответил Зульфикар, - Я знаю, что он собаку съел.
Вернувшись из первого маршрута, Зульфикар бросился в камералку и начал обрабатывать результаты своих наблюдений. Потом он показал мне выполненные расчёты. К моему удивлению результаты были вполне приличны: все контрольные наблюдения были в норме.
- Всё в порядке, Зульфикар, - сказал я, - Ты молодец. Продолжай в том же духе.
При этих словах Зульфикар вдруг покраснел и на его лице мелькнула радостная, счастливая улыбка. Похоже, что этому сыну миллионера не так часто приходилось слышать похвалу в свой адрес.
Теперь Зульфикар нередко выезжал в самостоятельные маршруты. Каждый раз возвращаясь, он спешил в камералку и обрабатывал свои наблюдения, хотя никакой необходимости в этом не было: это можно было сделать на следующий день. В дни свободные от маршрутов, он вместе с геофизиком Маликом занимался составлением предварительной карты наших результатов и вёл с ним бесконечные дискуссии. Я заметил, что Зульфикар таскает с собой книгу американца Добрина «Курс геофизики». Он часто обращался к Малику с просьбой объяснить то или иное положение книги. Иногда он обращался ко мне и, признаюсь, я не всегда мог дать ему толковое объяснение. Однажды я просматривал нашу «Инструкцию по гравиметрической съёмке». Зульфикар заинтересовался приведёнными в ней таблицами и попросил меня перевести их на английский. После этого он аккуратно скопировал эти таблицы в свою тетрадь.
Наступил декабрь. Здесь это время напоминает наш среднерусский октябрь. Листья на деревьях желтеют и облетают, становится ощутимо холоднее, особенно по ночам. По вечерам в наши палатки приносили бензиновые лампы «Петромакс». Эти лампы дают очень яркий свет и много тепла. Два «Петромакса» за полчаса нагревают палатку до температуры, достаточно комфортной, чтобы раздеться и нырнуть в постель. Днём приходилось наряжаться в свитера и куртки. Правда, пожилой топограф Машал Хан вместо тёплого свитера обходился байковым одеялом, в которое он кутался даже в маршруте. Он явно страдал от холода, но, тем не менее, носил сандалии на босу ногу, впрочем, как и большинство пакистанцев. Я как-то сказал ему:
- Мистер Машал Хан, вот вы страдаете от холода, а носков не носите. У нас есть хорошая поговорка: «Держи голову в холоде, брюхо в голоде, а ноги в тепле».
- О, мистер Сергей, - ответил Машал Хан, - Это очень верная поговорка, как я думаю. У меня голова в холоде, брюхо всегда в голоде, а вот ноги надо попробовать подержать в тепле.
Скоро я заметил, что Машал Хан стал носить тёплые шерстяные носки. А мне он сказал:
- Спасибо вам, мистер Сергей, за вашу русскую поговорку. Теперь мне никакая зима не страшна.
После Нового Года мы предполагали переместить наш базовый лагерь южнее, в район города Гуджранвала. Но до переезда нам нужно было закончить работу в самой неудобной части площади - Соляном кряже.
Соляной кряж - дугообразная цепь невысоких, до 1500 метров, гор, отделяющих плато Потвар на севере от остальной части Пенджаба. Здесь всего одна дорога. Она плавно идёт вдоль гор, петляя многочисленными серпантинами, достигает перевала, так же плавно уходит вниз на равнину и направляется к северу к городу Чаквал. Местами дорога идёт вдоль края обрыва, поэтому кое-где здесь вдоль обочины установлены каменные столбы или уложены бетонные блоки. Населённых пунктов здесь не много, по-видимому из-за того, что вода в горах встречается не везде.
Работа с гравиметром в гористой местности связана с некоторыми трудностями, поэтому я решил сам отправиться на Соляной Кряж, захватив с собой оператора Рафика. С работой мы предполагали справиться дня за четыре. Перед самым отъездом ко мне подошёл Зульфикар и попросил взять его с собой. Я согласился, хотя особой необходимости в его поездке с нами не видел. Для жилья наш кэмп-босс Икбал арендовал нам рест-хауз возле дороги. Рест-хауз - это каменный сарай с несколькими комнатами, предназначенный для остановки приезжих чиновников. Удобств в рест-хаузе никаких, даже электричество не всегда есть.
На второй день работы в горах с нами произошло неприятное происшествие. Мы медленно ехали вверх по дороге. Справа от нас - вертикальная стена, слева - пропасть. Наш шофёр Сулейман, опытный водитель, все опасные места проезжал очень осторожно. Пожалуй, нужно напомнить, что в Пакистане левостороннее движение на дорогах. Внезапно из-за поворота на большой скорости выскочил грузовик и едва не врезался нам в бок. Сулейман успел круто свернуть влево и чудом ухитрился затормозить на краю пропасти. Несколько мгновений мы сидели как вкопанные, ещё не веря, что избежали крупных неприятностей. В нашем ГАЗ-69 две двери: одна со стороны шофёра, другая со стороны переднего пассажира. Чтобы выйти из машины остальным, переднему пассажиру нужно освободить своё место, откинув сиденье вперёд. Я боялся, что наш автомобиль находится в положении неустойчивого равновесия и может в любой момент сползти в пропасть. Первым нужно было выходить Сулейману, но у него слева за дверью был обрыв. Я осторожно вылез из машины и вытащил за собой Сулеймана. После этого вышли Рафик и Зульфикар. Мы оценили обстановку. Левое переднее колесо висело над пропастью. Обрыв был не особенно большим - метров 10, но этого вполне достаточно, чтобы сломать себе шею. Грузовик, который чуть не спихнул нас в пропасть, стоял неподалёку. Как принято в Пакистане, он был весь изукрашен подобно ярмарочному балагану. В кузове за кабиной было сооружено сиденье под навесом, где сидели трое рабочих-грузчиков. Шофёр и ещё два пассажира вышли из кабины и смотрели в нашу сторону. Ничего, кроме любопытства на их лицах написано не было. Зульфикар, первый из нас пришедший в себя, бросился с кулаками к шофёру грузовика, ухватил его за ворот руками и начал что-то с жаром внушать ему. Из кузова выпрыгнули грузчики, схватили Зульфикара и оттащили его от шофёра. Похоже, что назревала потасовка. Я кликнул Рафика и поспешил к грузовику. Увидев меня, грузчики отпустили Зульфикара и прекратили спор. Всё же двухвековое господство англичан в стране научило местных жителей с уважением относиться к европейцам. Подойдя к шофёру грузовика, я сказал:
- Рафик, переведи этому обалдую, что по его милости мы чуть не сиганули в пропасть, и он заслуживает самого сурового наказания. Пусть он немедленно берёт трос и выдернет наш джип с опасного места.
Шофёр, однако, несмотря на подобострастную позу, вовсе не собирался нам помогать и хотел улизнуть. Это уже результат проявления свободы и демократии, насаждаемых в стране.
- Он говорит, что у него нет троса и ему некогда, - пояснил Рафик.
Такое отношение меня возмутило.
- Переведи ему, что мне нет дела до того, есть у него трос или нет. Пускай снимают свои шаровары, связывают их вместе и вытаскивают наш автомобиль. Иначе мы едем в ближайший полицейский участок и оформим это происшествие, как положено. Тогда ему придётся и штраф заплатить, а то и за решёткой посидеть.
И тут как по волшебству, из-за поворота выехал полицейский шевроле и остановился неподалёку. Из машины вышел полицейский и направился в нашу сторону. Я быстро прикинул возможное развитие событий. Полицейский определённо потащит нас в участок для оформления дела. Это значит, надо будет ехать в Чаквал или Джелам, то есть терять как минимум день. Нас такой поворот не устраивал.
- Что случилось? - спросил подошедший полицейский.
- Всё в порядке, офицер, - сказал я, - Наш автомобиль попал в неприятную ситуацию, а шофёр этого грузовика согласился нам помочь.
Полицейский подозрительно осмотрелся и не спеша вернулся к своему «шевроле». По-видимому, ему и самому не очень-то хотелось разбираться с этим происшествием. Пока мы разговаривали с полицейским, шофёр грузовика стоял неподалёку и ждал своей участи. Поняв, что ему ничего не угрожает, он преисполнился благодарности ко мне, мигом нашёл трос и сдёрнул наш автомобиль с края пропасти. После этого грузовик помчался дальше, обдав нас дизельным перегаром.
Мы продолжали свой маршрут. Спутники мои молчали, видимо оценивая наше приключение. Наконец Зульфикар прервал молчание:
- Мистер Сергей, а разве не было бы более правильно наказать хорошенько этого шофёра? А вы его отпустили.
- Может ты и прав, Зульфикар, - ответил я, - И мы бы сейчас мчались в Джелам в полицейский участок, чтобы справедливо наказать водителя. И конечно он получил бы суровое наказание. А вместо этого мы спокойно продолжаем наш маршрут и благодарим Аллаха за то, что он затормозил наш джип у самого края пропасти. Шофёр грузовика тоже хвалит Аллаха и добрым словом вспоминает нас. Ведь мы были милостивы к нему и не стали сводить с ним счёты. Разве не к этому призывает нас священный Коран?
Больше мы к этому вопросу не возвращались.
Вечером за ужином Зульфикар сказал:
- Вот вы, мистер Сергей, знаете о нашей вере, о Коране. Наверное, знаете наши традиции. А знаете ли вы какие-нибудь слова на урду?
- К сожалению, очень мало, - ответил я, - Ведь мне приходиться объясняться на английском и в этом я кое-чему научился. А на урду я научился совсем немногому: «Салям алейкум» - «здравствуйте», «шукрия» - «спасибо», «ля илля иль Аллах, Мохаммед россулах» - «нет Бога кроме Аллаха и Магомет пророк его», «Пакистан зиндабад» - «да здравствует Пакистан».
Последней лозунг мы, русские, знали очень хорошо, так как любой кинофильм в пакистанских кинотеатрах завершался тем, что на экране появлялся флаг Пакистана и звучал государственный гимн и этот лозунг. При этом всем зрителям полагалось встать.
- Это очень хорошо, что вы знаете такие важные слова, - продолжал Зульфикар, - Я тоже знаю кое-что по-русски: «спасибо», «чай не водка - много не выпьешь», «я съел собаку», «слава КПСС».
Я чуть не поперхнулся при последних словах Зульфикара.
- Кто тебя этому научил? - крикнул я, - Ты хоть понимаешь, что это означает?
- Научил мистер Виталий, - скромно признался Зульфикар.
Я страшно рассердился на Виталия и мысленно решил устроить ему хорошую головомойку по возвращении в Дингу. Это же надо, пропагандировать коммунистический лозунг в стране, где ненавидят коммунистов. Правда, потом выяснилось, что переводчик Виталий не так уж сильно виноват в этой истории. Оказалось, что он читал газету «Известия». Газеты и журналы из России мы получали через наше посольство. К Виталию подошёл Зульфикар и с любопытством смотрел на незнакомые буквы. Потом он увидел фотографию в газете и спросил, что там изображено. На снимке была запечатлена демонстрация трудящихся на Красной Площади в честь 45-й годовщины Великого октября. Зульфикар спросил, что написано на лозунге, который несли люди. Остальное понятно. Но в тот момент за ужином я ещё не знал этих подробностей и сказал Зульфикару:
- Никогда и ни при каких обстоятельствах, дорогой Джи Эй Зульфикар, не произноси этих слов. Иначе придётся запомнить тебе ещё одно русское слово - тюряга.
Мои операторы работали чётко и слаженно, и через четыре дня, как и предполагалось, мы закончили съёмку на Соляном Кряже и поехали к себе в Дингу. По дороге мы решили заехать к друзьям геологам, которые жили в одном из рест-хаузов на шоссе Лахор-Равалпинди. Мы поговорили о делах, выпили чаю и уже собрались ехать дальше, когда геолог Саша Козяр сказал мне, что на днях у него день рождения и он приглашает меня.
- Приедут ещё наши из сейсмической партии около Лахора, - сказал Саша Козяр, - У меня к этому дню заготовлено немного спирта, но надо будет смотаться в Джелам купить что-нибудь ещё. Зульфикар, ты не знаешь, где в Джеламе винная лавка?
- Конечно, знаю, - ответил Зульфикар, - Только зачем вам ехать в Джелам, когда здесь рядом можно купить всё, что надо.
- Где это рядом? - недоверчиво спросил Козяр, - Я спрашивал местных, никто ничего не знает.
- Поехали, покажу, - предложил Зульфикар, - Это не далеко.
Мы поехали по шоссе к югу. Километров через пять слева от дороги мы увидели щит с надписью «Военное поселение». Влево уходила грунтовая дорога, возле которой стояло невзрачное глинобитное строение. Вслед за Зульфикаром мы вошли внутрь. Это была винная лавка. Полки были уставлены разнокалиберными бутылками с разнообразными этикетками.
- Ни фига себе! - только и смог произнести ошеломлённый Козяр. От восхищения он присел и хлопнул себя по ляжкам.
- Ну, Зульфикар, - сказал я, - Ты наверное знаешь все такие места вдоль магистрали Лахор-Равалпинди?
- Ну почему же? - скромно потупился Зульфикар, - Я знаю такие места почти по всему Пенджабу.
Козяр был так благодарен Зульфикару, что тут же пригласил его на свой день рождения.
В назначенный день мы с Зульфикаром прибыли в рест-хауз геологов. Приехали мы немного пораньше остальных гостей, так как Саша Козяр просил меня сварить ликёр на базе имеющегося у него спирта. Этот продукт я научился готовить, работая в Якутии, и он всегда пользовался успехом у моих коллег. С Козяром мы отправились на кухню. Саша ассистировал мне, а Зульфикар, увязавшийся с нами, наблюдал за технологическим процессом. Когда ликёр был готов, мы сняли пробу и убедились, что всё в норме. Зульфикар при этом пришёл в восторг от качества напитка:
- Теперь я сам буду готовить себе такой напиток. Спирт можно купить в любой аптеке, а в винный магазин не всегда удобно зайти под косыми взглядами ортодоксальных мусульман.
Скоро подъехали гости из сейсмической партии. Это были техрук партии Николай, две переводчицы Галя и Люда, геофизик Эльвира и кэмп-босс сейсмиков Ахтар, который и привёз их вместо шофёра.
В большой комнате накрыли столы и расставили угощение. По пакистанским обычаям любое праздненство сопровождается поеданием огромного количества сладостей, поэтому на столах стояли многочисленные пудинги, шербеты, бисквиты и какие-то незнакомые нам сладости. Козяр предупредил своего начальника партии Замана, чтобы присутствующим подали горячие блюда и приготовили несколько видов холодной закуски. Конечно, не было таких привычных для русского стола закусок как колбаса, сыр, селёдка. Но мы знали, что таких дефицитов в Пакистане нет и о них можно только мечтать. Когда все сели за стол, начальник геологической партии Заман по пакистанскому обычаю надел на шею Саше Козяру гирлянду из цветов. Потом он начал произносить длиннющий спич, в котором пространно перечислил все достоинства мистера Козяра, детально останавливаясь на каждом. Переводчик Валера сидел возле именинника и переводил ему речь Замана. Речь затянулась, и Козяр явно начинал терять терпение. Наконец он шепнул Валере:
- Скажи ему, чтобы закруглялся. Жрать хочется.
- Неудобно, потерпи, - ответил ему Валера.
Когда Заман кончил говорить, все вздохнули с облегчением и потянулись к стаканам, чтобы выпить за виновника торжества. Но тут слова попросил геолог Муртаз. Валера, взявший на себя функцию тамады, объяснил, что по русским традициям после каждого тоста полагается выпить и закусить. Пакистанцы выпить не отказывались, но не злоупотребляли спиртным и охотно закусывали. Последнее было для них в новинку: они знали, что любой англичанин может просидеть целый вечер со стаканчиком виски с содовой или джин-тоника и не закусывать ничем, кроме сигареты или интересного разговора.
Тосты следовали один за другим. Бедняга Валера устал переводить. Но скоро, как это обычно бывает, за столом образовались небольшие обособленные группки, где велись частные разговоры. Прикончили горячие и холодные закуски, в дело пошли пудинги и печенье. Козяр предложил спеть. Исполнили несколько русских песен. Песни пакистанцам понравились и они попросили их перевести. Неожиданно для меня встал Зульфикар и спел песню из индийского фильма «Бродяга». Голос у него оказался удивительно приятным и мелодичным. Все были в восторге и потребовали спеть на бис. Зульфикар ломаться не стал и спел ещё. Потом Ахтар достал губную гармонику и мастерски сыграл популярную тогда мелодию из кинофильма «Настал сентябрь».
Валера включил магнитофон и предложил потанцевать. Наши три дамы были нарасхват. Пакистанцы, правда, не танцевали, а наблюдали с любопытством за танцующими. Я пригласил на танго переводчицу Люду. Танцевали мы недолго: Люда вдруг негромко охнула и крепко прижалась ко мне. Я оглянулся и вздрогнул от неожиданности. На меня смотрела страшная бледная харя, которая раскачивалась в такт танцу. Я быстро сообразил, что это маска, но не знал, что следует предпринять. Более сообразительным оказался Ахтар. Он подскочил к фигуре и сорвал жуткую маску. Под ней оказалась смеющаяся физиономия Зульфикара. Но Ахтар вовсе не был расположен смеяться. Он что-то сердито сказал Зульфикару, и взяв его под руку, вышел с ним из комнаты.
По общему признанию праздник прошёл хорошо, но было уже поздно и нужно было разъезжаться. Я обошёл все комнаты рест-хауза в поисках Зульфикара, но его нигде не было. Ахтар тоже не знал, где он, так как оставил Зульфикара у дверей. Я обошёл кругом весь дом, побывал на заднем дворе, где обычно живут слуги. Спросил у нашего шофёра Сулеймана. Он тоже не видел Зульфикара. Я вышел из ворот рест-хауза на шоссе.
В тёмном небе ярко сверкали звёзды. Изредка по магистрали проносились автомашины и в холодном вечернем воздухе их шум слышался на большом расстоянии. До меня явственно донеслось пение. Я пошёл в том направлении и увидел любопытное зрелище. На небольшой поляне стоял грузовик, очень напоминающий тот, который чуть не сбросил нас с обрыва. В кузове на балкончике для рабочих стоял Зульфикар и пел знаменитую «Гранаду», явно подражая хорошо известному певцу Фрэнку Синатре. Перед грузовиком на земле полукругом сидели человек шесть пакистанцев и слушали. Закончив петь, Зульфикар раскланялся, спрыгнул с грузовика и под шумные аплодисменты аудитории подошёл ко мне.
- Зульфикар, - сказал я, - Ты прекрасно поёшь. Тебе следовало бы учиться и ты стал бы знаменитым певцом.
- Я очень хотел этого, - грустно ответил Зульфикар, - Но мой отец был категорически против. Он считает, что все артисты скоморохи и клоуны, а таким не место в нашей семье.
На несколько дней я выехал в Карачи, чтобы отпраздновать с семьёй Новый Год, а когда вернулся, партия уже перебазировалась из Динги в Гуджранвалу. Я заметил, что Зульфикар ходит грустный и молчаливый. На мой вопрос он ответил, что отец собирается в скором будущем забрать его отсюда.
- Что за ерунда, чёрт возьми, - я не мог сдержать свой злости, - Он помыкает тобой как хочет. В конце концов, прояви свой характер, хватит плясать под его дудку.
- Я уже пробовал не раз, - ответил Зульфикар, - Ничего хорошего из этого не получилось. Если я не буду его слушаться, он просто лишит меня наследства.
- Да чёрт с ним, с наследством. Ты взрослый самостоятельный человек и можешь сам устроить свою жизнь.
- Э, нет, - ответил Зульфикар, - От денег я не откажусь. Деньги решают всё. Поэтому я сделаю всё, что скажет отец. Он хочет, чтобы я занимался делами в наших владениях и собирается меня женить. Невесту он уже подыскал.
- Ты хоть знаешь её? - спросил я.
- Мистер Сергей, по пакистанским обычаям жених может увидеть свою невесту и познакомиться с ней только во время свадьбы.
- Грустно всё это, Зульфикар, - сказал я, - Я надеялся, что мы с тобой ещё поработаем и ты приобретёшь неплохой опыт.
- Я и сам в тайне на это надеялся, - ответил он, - Но отец отправил меня к вам в качестве наказания. А теперь он полагает, что я уже достаточно наказан. Если бы только он знал, что это время было для меня радостным и счастливым. Здесь я впервые в жизни понял, что делаю что-то полезное для себя и моей страны. Ехал сюда как в ссылку, а оказался среди друзей. Что бы там ни говорили о русских, я навсегда буду вам благодарен за хорошее отношение и науку.
- Да ладно, Зульфикар, - сказал я, - Ведь мы могли бы сделать гораздо больше.
Мне было немного жаль этого бедолагу-парня. Конечно, мне было нетрудно давать советы и критиковать, ведь у меня не было папы-миллионера. И у меня вовсе не было уверенности в том, какую линию поведения избрал бы я, окажись я на месте Зульфикара.
Через неделю в расположение нашего лагеря въехал знакомый белый кадиллак в сопровождении лендровера. Из кадиллака вышел тучный человек. Зульфикар подбежал к нему и почтительно приветствовал. Они трижды обнялись по пакистанскому обычаю и направились к палатке начальника партии. В скором времени слуги потащили туда подносы с чаем и сладостями. Прошёл примерно час. Зульфикар с отцом в сопровождении мистера Зака вышли к машине, а слуги вынесли из палатки вещи Зульфикара и сложили в лендровер. Почти вся партия собралась у кадиллака, чтобы проводить Зульфикара. Его отец, окинув нас неприветливым взглядом, залез в машину, а Зульфикар начал поочерёдно прощаться с провожающими. Дошла очередь до меня. Я взглянул на него и увидел, что глаза у парня полны слёз. Я крепко пожал ему руку и сказал:
- Прощай, Зульфикар. Я надеюсь, что ты ещё найдёшь своё счастье в жизни.
Он ничего не ответил, но внимательно посмотрел на меня. Потом подошёл к машине, открыл дверь, повернулся к нам и окинул всех грустным взором. «Как бы этот негодник не выкинул чего-нибудь на прощание» - подумал я. Зульфикар ещё раз посмотрел на нас, поднял кверху руку и крикнул по-русски:
- Слава КПСС!
- Пакистан зиндабад! - отчаянно прокричал я, надеясь отвлечь внимание публики от неразумной выходки Зульфикара. Но быстро сообразил, что никто кроме русских, не мог понять смысла тех слов, которые произнёс на прощанье этот представитель эксплуататорского класса.