База нашей партии находилась недалеко от поселка Айхал. Относительно близко располагались и участки наших работ.
Был у нас в партии рабочий Низовцев. Это был молодой, красивый здоровенный мужик. Характер у него был тяжелый.
Все было не по нему: условия жизни, работа, заработок.
Все были рады, когда он в конце июня подал заявление об увольнении. Я быстро оформил все нужные документы для его полного расчета, который он должен был получить на базе экспедиции в Нюрбе.
А через несколько дней я узнал, что Низовцев убит. Его нашли в Айхале в вагончике-балке, где жил работник автобазы Агафонов. Низовцев лежал на грязном полу в луже крови с разбитой головой. Рядом лежала спортивная гантель - вероятное орудие убийства. Стали искать Агафонова. Обшарили весь поселок, изучили пассажирские ведомости в аэропорту: Агафонов как в воду канул.
Спустя две недели я находился с проверкой в одном из наших отрядов, работавшем недалеко от трубки Москвичка. Закончив работу, я собирался возвращаться в Айхал. Днем было жарко, и я пошел ночью, благо ночи были еще светлые. Но к ночи ветер нагнал дым от лесных пожаров. Летом пожары в Якутии - обычное дело. Иногда причиной могут быть молнии, но чаще это - так называемый «человеческий фактор»: то проходящий полевой отряд оставит тлеющий костер, то неосторожный пилот бросит недокуренную сигарету из пролетающего самолета.
Сначала идти было легко. Но когда я спустился в долину ручья, мгла стала гуще. Здесь к дыму прибавился еще и туман. Видимость сократилась до десятка шагов - я с трудом различал знакомую тропинку. Я решил переждать, рассчитывая, что утренний ветер разгонит туман. Где-то поблизости находились каркасы от палаток нашего прошлогоднего лагеря. Там можно посидеть, а при желании и полежать на нарах.
Скоро я вышел к каркасам. Здесь стояли вкопанные в землю стол и две скамейки. Я сел на одну из них, подпер голову руками и задремал.
Было тихо. Тишину нарушало лишь едва слышное журчание невидимого в тумане ручья. Вдруг я услышал шорох гальки. Кто-то осторожно шел по тропе. Я пристально всматривался в пелену тумана. Неизвестное рождает напряженность. Внезапно в тумане показалась фигура. Человек остановился в нерешительности, затем двинулся в мою сторону. Это был мужик неопределенного возраста, одетый в хлопчатобумажный костюм. На голове у него был видавший виды накомарник. За спиной висел рюкзак и ружье. Увидев меня, человек вздрогнул и остановился. Он явно не рассчитывал встретить здесь живую душу. Казалось, он готов был нырнуть обратно в густой туман и скрыться.
- Заходи, гостем будешь! Издалека идешь? - как можно приветливее сказал я.
Мужик потоптался на месте и нерешительно сел на край скамейки.
- Издалека. Курить есть? - хриплым голосом ответил он.
Я положил на стол пачку «Примы». Мужик закурил, жадно затянулся, закашлялся. Похоже, он давно не курил.
- В экспедиции работаешь? - спросил я.
- Нет, в автобазе, - ответил он.
- В автобазе? Так ты, наверное, знаешь Агафонова?
Мужик помолчал и мрачно проговорил:
- Знаю. Я и есть Агафонов.
Пришла моя очередь вздрагивать - передо мной сидел убийца.
- Куда же ты идешь? Ведь тебя всюду ищут.
- Догадываюсь, что ищут. Иду сдаваться, - сказал он как-то неохотно. - Как думаешь, сколько мне дадут - вышку?
- Ну, не знаю, - уклончиво ответил я, - может быть, найдут смягчающие обстоятельства. - За что ты его?
Агафонов рассказал мне следующее.
Получив документы об увольнении, Низовцев отправился в аэропорт, но не смог улететь в Нюрбу: аэропорт был закрыт из-за дыма. Он решил переждать нелетную погоду у Агафонова. Он хорошо его знал - они были из одной деревни под Новосибирском. Тот, разумеется, не мог отказать земляку. Они крепко выпили за отъезд, и Низовцев стал вслух мечтать, как он вернется к себе в деревню.
- Зайду к твоей жене, передам привет от тебя, она обрадуется, поставит мне угощение. Оставит меня ночевать. Мы с ней славно проведем время.
- Заткнись! Нинка не такая! - возмущенно крикнул Агафонов.
- Не такая? Да мы с ней давно встречаемся, - заявил Низовцев с ухмылкой.
В голове Агафонова что-то щелкнуло. Он встал, протянул руку к полке и взял лежавшую там спортивную гантель. С размаху ударил Низовцева по затылку. Тот, не охнув, упал на пол. «Он же убьет меня, когда очнется» - подумал Агафонов и ударил лежавшего земляка еще несколько раз.
«Что же я наделал! Ведь я убил его!» - ужаснулся Агафонов, быстро трезвея. «Что же делать? Бежать, но куда? В поселке быстро найдут. Аэропорт закрыт. Бежать в тайгу и там отсидеться». Он схватил рюкзак и начал лихорадочно кидать туда хлеб, банки консервов, курево и что-то еще. Надел на себя рюкзак, ружье и, стараясь не смотреть на лежащего Низовцева, вышел из балка. Повесил на дверь замок и пошел по улице в сторону леса. Встретился сосед, спросил, куда он собрался, не на охоту ли.
- Да, на охоту, - ответил Агафонов.
- Кто же охотится в такой дым? - спросил сосед.
Агафонов ничего не ответил и быстро зашагал прочь.
Несколько дней он бродил по тайге. Набрел на брошенное зимовье и стал жить там. Кончились продукты, курево. В лесу встречались куропатки, но стрелять Агафонов не решался, боясь выдать себя. Питался грибами, жаря их на костре: дым от лесных пожаров был хорошей маскировкой. Но все чаще свербила мысль: А что дальше? Ответа не было, и он решил идти сдаваться властям.
- Правильно делаешь, - сказал я, - явка с повинной может скостить срок.
Агафонов не ответил. Он сидел, и о чем-то сосредоточено думал.
Тем временем туман начал рассеиваться.
- Пора идти, - сказал я, намереваясь встать.
- Сиди! Вместе пойдем, - почти крикнул Агафонов, - мне к открытию магазина надо попасть.
- Зачем тебе магазин? Ведь в милицию идешь, - спросил я с тревогой.
- Я еще не решил, куда мне идти, - ответил Агафонов, - может, я наберу продуктов и уйду обратно в тайгу.
- Да что ты будешь там делать, в тайге-то? - спросил я, - ведь скоро студеная зима, ты же пропадешь там.
- Но пока что лето, - ответил Агафонов и я понял, что с психикой у него не все в порядке. Он хотел продлить время призрачной свободы и оттянуть тягостный момент явки с повинной.
Обстоятельства грозили обернуться против меня неприятностями. Ведь если Агафонов раздумает идти в милицию, я буду для него нежелательным свидетелем.
- Делай, как знаешь, - вольному воля, спасенному - рай. Только ты усложнишь себе жизнь, если не явишься с повинной.
Агафонов молчал и все думал. Потом он посмотрел на часы и сказал:
- Пошли. Иди вперед, показывай дорогу.
Мы пошли по тропе. У меня возникло тягостное чувство: сзади меня идет убийца, который в любую минуту может всадить в спину заряд картечи. Скоро это ощущение стало непереносимым. Я остановился и сказал:
- Иди теперь ты вперед, я пойду сзади.
Агафонов криво усмехнулся и молча пошел вперед. До Айхала оставалось не более трех километров, когда он внезапно повернулся и стремительно бросился в рощу молодого лиственничника.
- Стой! Куда же ты? Вернись! - закричал я. Но его и след простыл.
В лес за ним я, конечно, не пошел, опасаясь выстрела. Я поспешил дальше по тропе, временами оглядываясь и прислушиваясь. Но все было тихо.
Мне было жаль этого бедолагу, попавшего в скверную историю, вступившись за честь женщины. Но оставить его на воле было опасно. Кто знает, что он еще вытворит? Я пошел прямо в милицию, все рассказал, упирая на то что, Агафонов уже направлялся с повинной, но что-то его вдруг остановило. Капитан - начальник милиции - внимательно меня выслушал, собрал небольшой отряд и попросил меня проводить их до того места, где Агафонов ушел в лес. На месте отряд рассредоточился и пошел в тайгу. Я отправился вместе с капитаном.
Шли мы недолго. Скоро мы добрались до небольшой полянки, на которой росла высокая лиственница. Здесь на ремешке от ружья висел тот, кто не решился довериться земному правосудию и предпочел отдаться сразу суду Божьему.