Я часто помогал моему другу по работе. Это было интересно - работать с ним в тандеме. Кроме того, выполнял свои прямые обязанности по эксплуатации и настройке электроразведочной аппаратуры. Как-то раз в ноябре месяце мы с полевым отрядом собрались ехать на автомобиле ЗИЛ-131 в тайгу для проведения электроразведочной съемки на участок, который находился в десяти километрах от города в южном направлении. Предстояло с утра выехать на участок работ, снять несколько точек и к вечеру вернуться обратно. Задание рядовое, обычное. Отряд состоял из водителя, четырех рабочих и меня - оператора. Перед самым выездом подошел мой друг и спросил, куда едем, а потом попросил разрешения присоединиться к нам. Свободного времени у друга предостаточно (полеты закончились), место в кабине машины нашлось, продукты питания и термос с чаем у него при себе. На обед он не ездил, база находилась далеко от города. На нас была теплая одежда. На ногах собачьи унты и меховые длинные летные куртки. Стоял антициклон, мороз усиливался. Мы выехали с началом позднего рассвета. Без происшествий отработали до вечера. Только все время внушал тревогу усиливавшийся мороз. Но мотор работал, как часы, в салоне топилась дровяная железная печка, - совершенно необходимый предмет при работе в зимнее время. Днем, пока я оперировал на замерах с громоздкой по тем временам аппаратурой, мой друг заскучал. Я предложил ему посмотреть, и, по возможности, починить одну небольшую радиостанцию из тех двух, что были у нас для связи на крайний случай. Мой друг охотно согласился. Разобрал рацию, нашел неисправность, вместо пайки скрутил переломленные провода, и изделие ожило. Время работы закончилось, короткий зимний день тоже, и мы поехали домой. Каким же долгим оказался этот путь...
Водитель Володя еще не имел достаточного опыта работы в полевых условиях. Мороз стоял нешуточный, смотровое стекло затянуло изморозью. Дорога через лес скверная. Решили сократить маршрут движения, увидев ровную поляну. Это была ловушка. Мы поехали, как оказалось, по непромерзшему озеру. В непроглядной тьме и заледенелом стекле, при свете фар мы не разглядели опасности. Машина вдруг осела на левую сторону, два задних левых колеса провалились под лед. Выступившая вода мгновенно приморозила их. Все, капкан захлопнулся. Помощи ждать неоткуда. Сеанс связи начнется в восемь часов утра. Сейчас выходить в эфир нет смысла. Машина с креном стояла на краю озера, до леса около сотни метров и за дровами в такой мороз по снегу в темноте ходить небезопасно. Из хороших моментов оставалось только то, что бензина должно было хватить до середины следующего дня. Продуктов достаточно.
Водитель на ночлег остался в кабине, мы вшестером расположились вокруг печки в салоне. Уснуть совершенно невозможно в накрененной машине, да и от печки далеко не отойдешь, холодно. Выручала теплая одежда. Мороз, как выяснилось потом, стоял далеко за минус пятьдесят градусов, это в ноябре-то месяце, к тому же тянул небольшой ветерок. На открытом пространстве это особенно досаждало. О том, чтобы идти пешком до города, не могло быть и речи. Мы с другом стали думать, как утром выйти на связь по радио. Для этого надо точно знать место, где мы находимся, дойти до леса и забросить антенну на дерево, сохранить в тепле аккумуляторы питания рации и саму радиостанцию, передать информацию по связи возможно более коротким сообщением. Все это было непростой задачей, так как выскочить на мороз даже на пять минут на этот ветерок чревато. К счастью, я узнал то место, где мы находимся. Поблизости располагался заброшенный летний лагерь отряда наземной магниторазведки.
Сделаю отступление. Начальником этого геофизического отряда был Владимир Степанович Мокеев, впоследствии один из первооткрывателей богатейшего месторождения, кимберлитовой трубки «Интернациональная». Мы летом неоднократно заезжали на вездеходе к нему в лагерь «попить чайку», и передохнуть. Всегда были рады встрече. Владимир Степанович, хоть и «ползал по земле», как говорил он в шутку, имел «авиационную» душу. Служил он когда-то в армии бортовым стрелком, имел солидный налет часов на стратегическом бомбардировщике Ту-4. Однажды рассказал такую историю из летной жизни. Самолет Ту-4 являлся копией американского самолета В-29, с небольшой разницей, о чем пойдет речь дальше. Бомбардировщик имел два герметичных отсека, носовой и кормовой. Между собой отсеки соединялись длинной шахтой в виде трубы, по которой в громоздком летном обмундировании можно с трудом перебираться из отсека в отсек. Из-за того, что в самолете не было туалета (в чем состояло отличие нашего самолета от американского аналога), а летать приходилось по многу часов, экипажу приходилось пользоваться армейским термосом. В том полете термос случайно оказался один на два отсека. И емкость перетаскивали туда-сюда из носовой кабины в хвост. Когда Владимир Степанович ползком собрался пробраться из носовой части в хвостовую по трубе, и уже забрался в нее, он по неловкости разлил содержимое импровизированного туалета. Но это было еще полбеды. В это время кто-то открыл герметичный люк в хвостовой части самолета. Из-за перепада давления незадачливый стрелок превратился в снаряд в стволе пушки. Его разогнало по шахте, и он с брызгами влетел в хвостовой отсек. Командир почему-то дал ему потом за это десять суток ареста.
Еще у него в отряде случилось забавное происшествие. Устроилась на летнюю практику к ним студентка
Так вот, утром надо было выйти на связь по радио во что бы то ни стало. Мы с другом продумали, казалось бы, все. Наступало время сеанса связи. Взяв все необходимое, пошли к лесу. Добрались до ближайшего высокого дерева, забросили антенну, подключились. «„Бор“ одиннадцать, я „Бор“ седьмой, прошу на связь», - передал я. «„Бор“ седьмой, слышу вас...» - узнали мы голос главного геофизика партии. Начав снова говорить в микрофон, я обомлел, - из корпуса пошел дым, рация успела замерзнуть, реле на передачу «залипло», это означало, что выходной каскад передатчика сгорел. Все, приехали... Оставалась еще одна запасная рация, та, которую так кстати отремонтировал мой друг, но надежды на нее было мало. Он мигом сбегал до машины и принес радиостанцию. Мы быстро подключили ее и я успел передать коротенькое: «Находимся возле старого лагеря Мокеева!..». И все, легкий дымок из корпуса означал только одно, что это «конец связи». Мы бросились к машине, так как основательно успели замерзнуть. Передав такое короткое сообщение, я точно знал, что нас найдут, - с главным геофизиком нашей партии Михаилом Алексеевичем мы и заезжали в этот лагерь летом.
«Конец был прост, пришел тягач, и там был трос, и там был врач...», - примерно так, как в песне В.С. Высоцкого закончилось наше приключение.
Комментариев нет:
Отправить комментарий