На Малой Ботуобии

П. Игнатьев

Решение главного штаба о переводе 128-й партии в устье ручья Туус воодушевило С. М. Журавлева: наконец-то у него появилась реальная возможность детально разведать территорию, до сих пор обойденную вниманием. За несколько месяцев на берегу Тууса рядом с палатками появились избы, магазин, столовая, баня. Был заключен с нашим колхозом договор на добычу рыбы. Чтобы сохранить ее, ниже Малого Хана на берегу нами был выстроен большой ледник, с этой работой успешно справлялись рыбаки Т.С. Саввинов и М.П. Иванов. Но рыбы было столько, что геологи не успевали реализовывать ее. Пришлось сократить рыбака, а на промысле оставить Иванова с семьей. Все вместе они трудились от зари до зари, и результаты были ощутимыми: колхоз получил большой доход. Работники геологической партии уважительно называли Михаила Петровича «рыбак Мэхээлэ». В то время щука считалась сорной рыбой и ее не ловили. И она так расплодилась, что даже цеплялась за весла. Осенью по Вилюю поднимались ценные породы рыб нельма и муксун; после нереста, вместе с шугой, они спускались обратно в Лену.

С давних пор — после сенокосной страды к нам на рыбалку из Мэйика и Вилючан приезжали многочисленные гости. И не было ни разу, чтобы кто-то уезжал разочарованным: все оставались довольными. Но так продолжалось только до строительства Вилюйской ГЭС...

Нельма выше порогов Малый и Большой Хан никогда не поднималась, а вот осетра можно было встретить далеко за порогами. Вилюйские осетры достигали немалых размеров. Но никто их никогда не взвешивал. Как-то рыбаки Якутрыбтреста взвесили осетра, и он потянул на шестьдесят четыре килограмма. А наши рыбаки — и старик Кырса, и Мэхээлэ, и другие — утверждали, что им попадались и более крупные особи.

Поселок геологов Туус рос, и в нем уже насчитывалось около двухсот человек. Была построена авиаплощадка для приема небольших самолетов. Активно работала партийная организация, которую возглавлял энергичный молодой Н.А. Давыдов. И во время выборов в районный Совет в Туусе был образован отдельный избирательный округ. Инициативный партийный секретарь умело организовал агитационную работу: на каждом участке были свои агитаторы из коммунистов и комсомольцев. Депутатом по этому округу избрали члена правления колхоза И.Я. Саввинова.

Основные объемы геолого-поисковых работ экспедиции были переданы 128-й партии — туда перевели и людей, и технику. По словам самих геологов, в этот период именно здесь шло «обострение алмазной болезни». В партии работало более сорока якутов, среди них немало демобилизованных из армии. Заметны были Гавриил Наумов, Иван Николаев, Юрий Аяров, Егор Дмитриев, Павел Данилов, Дмитрий Кытахов, Василий Хочуровский, Сергей Евсеев...

В это лето в основном производилось обустройство поселка, поэтому С.М. Журавлев не смог организовать обширные поисковые работы по Ботуобии — работали лишь небольшие отряды во главе с И. Галкиным и В. Сотниковым. Но начальник партии считал, что они на верном пути и поиск нужно вести без спешки, планомерно. Поэтому он не стал сворачивать ранее намеченные работы, которые велись другими отрядами на Ахтаранде, Батаре, Моркоке и на Вилюе. И у самого Журавлева, и у многих других работников экспедиции создавалось мнение, что Ботуобия — именно то место, где есть коренные месторождения. И многие стремились попасть в 128-ю партию. Общая численность ее достигла четырехсот человек.

В августе, в конце лета, до нас дошла весть о трагической гибели молодого геолога Н.А. Бобкова. Я видел его каюра Степана Семенова, и он мне рассказывал, что геолог днем отправился на другой берег реки к своим товарищам и не вернулся. Он утонул на Вилюе: одежду нашли на камнях, а через несколько дней колхозник Иннокентий Саввинов в сорока километрах от места трагедии обнаружил его тело. На АН-2 гроб увезли его родственники.

Как писали потом, Николай Андреевич Бобков был талантливым и прозорливым геологом и что если бы он не утонул, то открытие трубки «Мир» могло бы произойти на год раньше.