В 1939 году моего зятя Афанасия Николаевича Калачикова направили в Садынский райком партии, мать и сестра поселились у него, а годом позже и я выехал в Туой-Хаю. Лошади медленно тащили сани по зимнику, и до поселка я добрался за десять суток. Ранее, когда Туой-Хая была центром Садынского района, я жил в ней пять лет. У меня здесь было немало родственников, там умерла моя мама, и прах ее покоится у подножия горы Туой-Хая.
Прошло много лёт с тех пор, а у меня до сего времени остались самые светлые, самые теплые воспоминания об этом поселке. Чего только стоил один воздух, насыщенный запахом разнотравья и девственных лесов, отражающихся в спокойных и величавых водах Чоны! А сколько было там водоплавающей дичи, в речке и ключах — рыбы, тут гнездились и выводили потомство разные виды турухтанов. Можно было увидеть и розовую чайку, и черного стерха. Ничто не нарушало первозданную гармонию. Никакой техники не было — ни машин, ни моторных лодок, а что касается местных жителей, то они свято чтили законы природы...
В июне 1930 года был Образован новый административный район — Садынский — с центром в поселке Туой-Хая. Площадь была больше территории Нюрбинского, Сунтарского и Ленского районов, вместе взятых. А проживало на этом огромном пространстве всего около тысячи человек. Более половины из них составляли эвенки, ведущие кочевой или полукочевой образ жизни.
Руководство исполнительного комитета районного Совета, райкома партии, отдела народного образования прилагали немало сил в становлении нового Садынского района, который имел три наслега: Чонский (с. Туой-Хая), Ботуобинский (с. Тас-Юрях), Садынский (с. Улуу-Того).
Основными занятиями населения были оленеводство и охота, кое-где держали крупный рогатый скот и выращивали зерновые. В те годы соболей в лесах практически не было, но зато белка водилась в изобилии. И по ее добыче Садынский район занимал одно из первых мест в республике.
На реке Ахтаранде еще до революции было известно месторождение исландского шпата — экспедиция добывала его в годы первых пятилеток и на оленях перевозила сначала в Сунтар, а позже в Мухтую. Добыча была приостановлена в 1940 году. По результатам работы главный инженер экспедиции Жильцов был награжден орденом Ленина.
Снабжение района в основном осуществлялось из поселка Мухтуя, до которого от районного центра было более пятисот километров. И можно себе представить, каких титанических усилий требовала перевозка грузов на лошадях, оленях, особенно в летний период — через болота, озера, реки, ручьи. С Якутском связывались с помощью рации, и часто связь прерывалась, что порой приводило к нежелательным курьезам. Однажды, в 1938 году, при выборах в Верховный Совет республики район, не имея связи с Якутском, выдвинул и проголосовал за своего кандидата Павлова вместо уже выдвинутого председателя Совнаркома Габышева. Скандал был грандиозный...
В начале Великой Отечественной войны из 1200 человек в районе призыву подлежало более ста человек. Но в связи с тем, что стране нужна была пушнина для получения валюты и исландский шпат для нужд фронта, Совнарком ЯАССР освободил мужчин, Садынского района от призыва в армию.
В 1942 году в двадцати километрах от села Туой-Хая на горе Осох геологи открыли месторождение исландского шпата. На его разработку исполком направил десять молодых людей (тогда это назывался трудовой фронт). С геологами работали якуты — Михаил Рыкыев, Николай Гуляев, Николай Константинов, Николай Иванов, отец призера Олимпийских игр Александра Иванова — Чырыах Николай и др. Вся бригада разработчиков состояла из тридцати человек. Среди них были и женщины: Маша Калачикова, Наташа Тимофеева, Марина Попова и Варвара Саввинова. Основная масса этого ценного камня наиболее полно обнажилась на вершине горы, оттуда она скатывалась вниз. Охотники давно знали это место.
Разработку месторождения запланировали проводить сверху. Породу к откосу подвозили на тачках и сваливали вниз, где производилась добыча шпата. Геологический контроль эксплуатационных работ обеспечили супруги Андриановы, а начальником отряда был назначен недавно возвратившийся с фронта Кирсанов. Он не снимал военной формы и до глубоких холодов ходил в кирзовых сапогах, прихрамывая. Геологиня Андрианова, несмотря на беременность, стойко переносила все трудности полевой жизни и работу наравне со всеми заканчивала поздним вечером. Своим геологическим молотком она неутомимо, как дятел, долбила породу на куски, чтобы из огромного кристалла получить совершенно прозрачный образец. Ценный материал аккуратно заворачивали в бумагу, укладывали в ящики и на оленях отвозили в Туой-Хаю. Андрианов лично, в сопровождении, полюбившегося каюра Ивана Аппаала, доставлял шпат на почту и адресовал его на военные заводы. Мы знали, что добытые нами прозрачные кристаллы применяются для изготовления оптических приборов.
Параллельно с добычей шпата нам было дано задание искать слюду, и для поисковых работ мы выделили четырех молодых парней, которые почти все лето провели в верховьях Вилюя, на речках Чирко и Лахарчана, но, к сожалению, ничего не обнаружили.
Для пополнения продуктового запаса Якутрыбтрест организовал в нашем районе специальную бригаду, которая занималась рыбной ловлей и заготовкой мяса. Рыбачили на Вилюе и Моркоке. Рыбу и мясо солили и отправляли на фронт. В бригаде было более тридцати молодых парней. Среди них — Матвей Афанасьев, Илья Васильев, Иннокентий Саввинов, Михаил Иванов. Соль доставляли из Кемпендяя, бочки делали сами, заготовленные рыбу и мясо на плотах доставляли в Сунтар. Не легким, а порой опасным был этот путь. Без жертв не обходилось, однажды на Малом Хане утонул Шишигин...
Жаль было времени, которое приходилось тратить на исполнение разного рода указов и распоряжений... В 1942 году распространились слухи, что в верховьях реки Маркоки прячутся дезертиры и сбежавшие из мест заключения. Я в то время работал инструктором районного Совета и был осведомлен, что создана оперативная группа с целью выяснения этого факта и, в случае его подтверждения, ареста этих людей. До Моркоки было около четырехсот километров. Конец ноября-декабря. Трескучие морозы. А мы в палатках и на оленях в течение двадцати трех дней со всеми предосторожностями провели разведку и поиск этой группы. На наше счастье, это были только слухи... Чуть позже появился указ председателя Совнаркома ЯАССР Мурашова, в котором нам предписывалось в самом срочном порядке мобилизовать и направить в Витим двадцать человек на строительство аэродрома. В военное время подобного рода указы не обсуждались, а выполнялись неукоснительно. На сборы было отпущено двадцать четыре часа. Собрать людей и лошадей из дальних урочищ сумели за одну ночь. Из Туой-Хаи до Мухтуи — расстояние более пятисот километров — прошли пешком, до Витима добрались на барже. Жили в палатках, питались фактически одной картошкой. Работа была не просто тяжелой — изнурительной. Основные инструменты — топор, кирка и лопата. Никто из нас не ведал, на какой срок мы мобилизованы. Работа закончилась только в октябре, все пешком добрались до своего жилья. Лишь впоследствии мы узнали, что в Витиме строился запасной аэродром, который был необходим для перегона самолетов из Америки.
Я уже упоминал, что во время войны наш район сдавал государству большое количество пушнины, на которую в Америке закупалась военная техника и продукты. Нашим охотникам и рыбакам на тринадцать процентов от стоимости сданной пушнины и рыбы стали продавать продукты и товары. Появилась в капроновых мешках американская мука — крупчатка, впервые многие увидели сахар-рафинад в упаковках и топленое масло в трехкилограммовых банках. С одеждой было трудно, и поэтому капроновые мешки быстро приспособили на брюки, а из покрашенных шились рубашки. Но тот факт, что охотникам стали отпускать продукты и товары, очень воодушевил промысловиков. Все чаще и чаще в тайгу стали выходить старики и старухи.
В 1944 году в Сюльдюкар приплыл первый пароход с грузом. Теперь его доставка до Туой-Хаи сократилась вдвое. С этого момента Садынский наслег мог помогать в доставке грузов Чуонинскому наслегу. А голод продолжал наступать... Но следует отдать должное тому, что число умерших от голода в Садынском наслеге по сравнению с другими было незначительным. Законы военного времени были очень суровыми, и любое, даже незначительное нарушение, особенно хищение продуктов, жестоко каралось. Более ста человек были осуждены и погибли в тюрьмах. Помнится случай, когда за недостачу восьми килограммов муки человек был осужден на год, а хозяина, который без выбраковки ветврача забил свою корову, чтобы спасти от голодной смерти семью, осудили на два года.
Во время войны появились известные по всей республике охотники-стахановцы. В Чуоне — Афанасий Егоров, Савва Иванов, Дмитрий Бурангат, Николай Иванов. Среди садынцев лучшими считались Игнатий Саввинов, Кузьма Никифоров, Семен Саввинов, Мария Саввинова, а ботуобинцы гордились Спиридоном Симоновым, Софроном Николаевым, Агафоном Лыткиным.
Несмотря на то, что сведения с фронта до нас доходили нерегулярно, люди верили в победу и работали от зари до зари и в будни, и в выходные дни, и в праздники. Дисциплина была настолько жесткой, что порой казалось: не хватит у людей сил... Если человек опаздывал на работу хотя бы на минуту, его брали на «заметку». Колхозники, достигшие шестнадцатилетнего возраста, должны были выработать сто пятьдесят трудодней. Если этот минимум по результатам года не выполнялся, то виноватые привлекались к строгой ответственности — вплоть до исключения из колхоза. Каждый работающий платил обязательный военный налог деньгами, сдавал 46 килограммов мяса, более трех килограммов топленого масла с каждой дойной коровы. Бралась плата за дрова по количеству отапливаемых печей, обязательным было окладное страхование жилья и скота. Нередко проводились сборы в фонд фронта: женщины сдавали свадебные золотые и серебряные украшения, в домах резко сократилось количество металлической посуды. Хотя людям и самим жилось несладко, но собирали и одежду, и продукты для фронта. Из заячьих шкур шили шапки, из камусов — теплую обувь и одежду. По инициативе Якутского комсомола жители нашего района участвовали в сборе средств на строительство танка. И все это делалось добровольно, с надеждой, что даже маленькая помощь важна и поможет быстрее победить коварного врага.
В каждом наслеге появились налоговые агенты. Разные это были люди. Одни добросовестно относились к своим обязанностям, другие наоборот. А вот об Иване Чоноеве, что работал в Ботуобинском наслеге, хочется сказать особо. Приехал он как-то к старому Хадаару (Николаю Лонкунову), который жил с женой и дочерью. Попили чаю, усадил Иван хозяев поближе к столу и начал читать свою лекцию о международном положении. Света было мало (горели поленья в камельке), и горе-лектор часто прерывал чтение. То ему надо было разобраться в своей писанине, то подбросить в камелек поленья, чтоб света было побольше. В конце концов старик уснул, а старуха с дочкой вначале внимали незадачливому лектору, а потом заволновались, что подошло время вечерней дойки коров, и решились уйти. И тогда лектор пришел в хотон и, стоя в дверях, под аккомпанемент молочных струй, читал о количестве сбитых самолетов и уничтоженных танков. Поздно вечером за чаем старик Николай обратился к лектору: «Уйбаан, прости ты меня, что я уснул. И объясника толком, что такое УССР и БССР? И пошто их так много? Однако я ничего не понял».
Уйбаан (Иван) страшно оскорбился и пригрозил: «Ты еще издеваешься? Смотри, если к моему приезду не подготовишь налог на печку, то я опечатаю ее!»
Хозяева испугались, переглянулись и кое-как умилостивили грозного агента: никак нельзя было им зимовать без печки!
Первого Мая 1942 года в торжественной обстановке бойцам генерала Волдина были вручены подарки: продовольствие и одежда. Это был первый Эшелон, отправленный на фронт из Якутии. Сопровождал его председатель Верховного Совета ЯАССР П. В. Аммосов. Позже было сформировано еще три таких поезда. Всего Якутией на фронт было отправлено 33819 пудов продовольствия и двести тысяч штук теплой одежды.
Как только закончилась Великая Отечественная война, в наш Садынский район из Новосибирска, Иркутска и Читы приехали работники аэрогеодезических предприятий для строительства триангуляционных знаков. Работали в тайге несколько лет с ранней весны до глубокой осени. Топографы арендовали у нас большое количество лошадей и оленей. Заключили договора с опытными каюрами. Хорошо оплачиваемая работа в какой-то степени компенсировала тяжесть труда и нелегкой походной жизни...
В бригадах Андрианова, Суланова, Пугачева было по восемьдесят опытных верхолазов. Местные жители работали рядом с ними. Обычно стройматериал для этой деревянной вышки — триангуляционного знака, высота которого достигала двадцати метров — готовили на месте, но иногда случалось такое, что бревна, а они были не короче семи-восьми метров, приходилось заготавливать на значительных расстояниях и лошадьми, а нередко и вручную подтаскивать их к месту установки знака. Вышки строились на самых возвышенных местах с таким расчетом, чтобы с одной из них можно было видеть в прибор другую. Цель строительства была всем ясна: готовилась топографическая основа всей территории Якутии для ее последующего изучения и составления детальных карт. Колхозники нашего района вместе с геодезистами прошли от реки Мурбай Ленского района до Шелогонцев Оленекского. И построенные совместными усилиями триангуляционные знаки стоят до сих пор и служат исправно топографам, геологам, геодезистам. Многие, наверное, видели эти четырехногие вышки на водоразделах. От них веером, как лучи солнца, отходят в разные стороны просеки.
Совнарком и ЦК КПСС в послевоенный период приняли ряд постановлений об укреплении колхозов. Наиболее значительное из них — прикрепление колхозов к машинно-тракторным станциям. Садынский район находился на большом удалении от Крестяха, Сунтара, Мухтуи и не мог получить никакой техники ни наземным, ни водным путем, население было малочисленным и, естественно, он отставал по своим экономическим показателям. И на основании этого в октябре 1947 года Верховный Совет РСФСР принял решение о реорганизации Садынского района. С января 1948 года приступила к работе ликвидационная комиссия, в результате Чонский и Садынский наслеги отошли к Сунтарскому району, Ботуобинский — к Ленскому. К сожалению, в то время согласия населения на разъединение или объединение не спрашивали. И я считаю, что в вопросе ликвидации Садынского района была допущена поспешность и непродуманность. Это сразу же выявилось, когда первые геологи ступили на садынскую землю, пришедшим за документами приходилось ездить за тридевять земель. Если б нашему району удалось сохранить свой статус, то развитие его пошло бы по другому пути.
Комментариев нет:
Отправить комментарий